"Валерий Смирнов. Как на Дерибасовской угол Ришельевской" - читать интересную книгу автора

терпеливо ждать, кому отдаться после победы. Гречаный был полностью согласен
с компаньоном. Он повернул ключ в замке зажигания и даже не успел удивиться:
отчего это машина, подпрыгнув на месте, разорвалась вместе со своим
владельцем на мелкие запчасти?
В эту же ночь пиротехники братья Николайченко заняли круговую оборону у
стен государственного музея, потому что Панич стал сильно волноваться за
искусство, принадлежащее народу. Еще больше ему не спалось насчет своих
личных накоплений, заботливо запрятанных Рембрандтом в запасниках музея.
Когда через пару дней такой жизни стороны выдохлись зализывать раны,
каждая из них начала думать о перемирии. Потому что менты, не падавшие с
ними в долю, стали недоумевать: что это за очередная эпидемия приперлась в
Одессу? И их было трудно убедить, что сколько бывает разных людей, столько
может найти их несчастных случаев. А морг уже с трудом вмещает всех
желающих. Но какой трус решится на перемирие первым? И кое-кто без особого
риска начинает принюхиваться по городу, о чем там шепчут интересного. А по
городу вышивает балабол Акула, поит всех подряд, потому что, когда одни
воюют, другие не теряют времени и коллекционируют вместо них. Пользуясь
кровопролитными боями, мародер Акула вытворяет во фронтовом городе, потому
что до него никому нет дела. И сбивает хороший куш, пока Панич и Поздняков
обняли друг друга за кадыки. Сидит балабол каждый день в этой самой
юбилейной "Братиславе" и жрет, скотина, коньяк "Наполеон", не давясь от
кабацкой наценки - двадцать два рубля бутылка. Не иначе где-то лимоны под
шумок погреб. Балабол делает из себя важный вид, что унюхал от
сотрудничества между двумя главными коллекционерами. Такие слухи упорно
ползают по городу.
И вот за столик Акулы подсаживается бывший Изя Беренбойм, а теперь
Игорь Петров, и молча смотрит на пьяного балабола. А тот на него и не
ведется. Потому что рядом с ним стоит красавица - официантка Маша, услугами
которой пользовались не только постоянные клиенты этого кабака, и терпеливо
ждет, когда рука Акулы оставит в покое ее левое бедро и переползет на
правое. Петрову это начинает надоедать и он, перегнувшись через стол,
ласково похлопывает Машку по попке рядом с Акулой, чтоб она поскорее свалила
за кофем. А порядочная девушка Маша от такой наглости не выдерживает и бьет
Игоря по голове чем Бог ей послал прямо в руки. А что может послать Бог в
руки официантке, кроме подноса с акульими объедками? Ничего, кроме графина с
фирменным напитком.
Машка после этого себе с достоинством уходит, а пьяный балабол Акула,
продолжает в том же месте шарить пальцами по воздуху и даже не замечает, что
возле его хорошо начищенного, но уже обоссаного туфля шевелится руками по
голове какое-то уродство с человекообразным видом. И что делает Акула? Все,
что хотите, только не поднимает это паскудство с пола. Все смотрят на Акулу,
как будто это он, а не Машка приласкала беренбоймовского Петрова. Потому что
в разгар трудового дня в любом одесском кабаке больше зрителей, чем вечером
у театре. Акула и так пьяный, как чужие на поминках, кидает себе у рот рюмку
дорогой конины и заявляет незнакомому, но уже встающему на четвереньки
гурману задней части, этому менее фартовому, чем он сам, специалисту по
филею:
- Тебе, козел, лавры Я Извиняюсь спать не дают?
И по привычке нагло лыбится. А Петров тут же по-шкандыбал настучать
торопливо ожидающим его ребятам, что Акула вместо него назвал козлом старого