"Сергей Снегов. Эксперимент профессора Брантинга" - читать интересную книгу автора

Генрих подумал, что если бы сфотографировать разные гримасы Цвиркуна,
то очень трудно было бы допустить, что люди со столь непохожими лицами -
один человек. Трескотня непрошеного гостя все больше раздражала Генриха,
он уже едва удерживался от того, чтобы не выставить его за дверь. И хотя
Генрих понимал, что принесенные Цвиркуном известия важны, он знал также и
то, что на Земле имеется множество людей, которых эти известия касаются
гораздо больше, чем его. Он сказал нетерпеливо:
- Кончим на этом, Джон. Если Брантинг неуловим, нам придется
примириться с тем, что на Земле скоро зашумят калиописовые леса. Думаю,
правительство найдет методы борьбы с этим бедствием. Очень рад был с вами
познакомиться.
Цвиркун огорчился так сильно, что на несколько секунд стал безгласен
и молча, с пронзительным укором взирал на Генриха. Генрих потом
признавался, что кратковременное молчание было еще тягостней, чем прежняя
словомётная скороговорка.
- Вы не сделаете этого! О, вы этого не сделаете, нет! - воскликнул
Цвиркун, обретя способность говорить. - Я ведь сказал, я ничего не буду...
Все тайны, самые секретные секреты, ибо только вы с братом можете... Вот
смотрите, теперь вы все поймете!
Он торопливо вытащил из кармана и положил перед Генрихом большую
золотистую пластинку. Он умолял взять пластинку в руки, осмотреть ее и
оценить, ибо она даст ключ к поиску исчезнувшего профессора. Генрих
взвесил пластинку на ладони, пощупал, осмотрел с двух сторон, даже
понюхал.
Она была продолговатая, шесть на четыре сантиметра, пяти миллиметров
толщиной и такая тяжелая, что прогибала руку. Ни один из земных материалов
не обладал подобной тяжестью. И она была очень холодна. Генрих заметил,
что Цвиркун вытаскивал ее из нагрудного кармана - металл не мог не принять
теплоту тела, но от пластинки несло морозом, она дышала своим, внутренним,
особым холодом.
Потом Генрих узнал, что сплав, из которого изготовлена пластинка,
сохраняет постоянной заданную ему по расчету температуру. Пластинка
оставалась бы холодной даже в пламени.
Пока Генрих знакомился с изделием, словомётный гость тараторил с
удвоенной энергией. Фразы неслись с такой быстротой, что Генрих успевал
разобрать не больше половины слов. Но и этого оказалось достаточно, чтобы
понять самое существенное.
Цвиркун недавно заподозрил своего научного руководителя в том, что
тот собирается нарушить строгий запрет Большого совета. Брантинг вел себя
странно, многие замечали ненормальности его поведения. Но только Цвиркун,
не единственный, но единственно любимый, доверенный ассистент профессора,
понял, что тот попросту сошел с ума - стандартным, древним
помешательством, какое было столь распространено в прошлые эпохи и какого
на Земле уже сто лет никто не наблюдал.
Цвиркун не собирается скрывать, что в анализе состояния Брантинга ему
помогли книги. Это его хобби - книги, сейчас предпочитают более
совершенные методы усвоения информации, а он обожает книги, и в книгах он
читал о случаях сумасшествия и признаки в точности совпадали с теми, какие
сотрудники марсианской астроботанической станции стали замечать у
профессора. И любимому ассистенту Брантинга вскоре стало ясно, что тот