"Сергей Снегов. Бритва в холодильнике" - читать интересную книгу автора

профессора химии, не скрывавшего, что научные успехи помогут ему пройти в
академики. Видимо, Эрвин был лопухом, воображавшим, что люди вроде
дистиллированной воды, что в их душах никакие примеси не мутят сплошную
прозрачность. В конечном итоге он возненавидел людей за то, что они не
ангелы. Он стал делать зло из добрых побуждений - пытался по-своему
исправить недостатки натуры. Впрочем, и дорога в ад вымощена благими
намерениями - истина, выстраданная человечеством и потому неопровержимая.
Мне было порой бесконечно жаль этого наивного, не очень умного,
запутавшегося парня. Эрвину Рой описывал свое отношение несколько
по-иному.
- Одна из главных ваших ошибок, Эрвин, была в том, что вы пристроили
к своему преступному приборчику фильтр, отсекающий все мысли и чувства
невысокого энергетического уровня, как вы их квалифицируете. Вы
вообразили, что избавляетесь от помех, от шума, забивающего остроту
главных мыслей и переживаний. Но реально вы избавились от фона, на котором
только и возникают эти высокие мысли и переживания, а фон чувств и мыслей
то же, что тон в музыке. Вы ведь учили, что тон создает музыку? Вы
улавливали отдельные громкие звуки, но музыка исчезла: картина мыслей и
чувств людей неузнаваемо искажалась. Я приведу такой пример, чтобы вам
стало ясней. Вы не раз пролетали над Землей, не раз любовались прекрасными
пейзажами рек, лугов, лесов, городов, гор. Теперь вообразите, что вы
подлетаете к Земле, когда ее затянуло туманом высотой с полкилометра. Что
вы увидите тогда? Унылую площадь синеватой мглы и над нею пики отдельных
гор, вершины особо высоких небоскребов. Будет ли такая картина Земли
правдивым ее изображением?
- Пример - не доказательство, - желчно возразил Эрвин. - Удивительно,
что вы забыли об этой прописи логики.
- Подождите. Я приведу и прямое доказательство. В лаборатории я вынул
из холодильника бритву, повертел ее в руках, и приборчик донес до вас,
лежавшего вот на этой кровати, не окрашенную эмоциями суть мыслей: что
доработкой изобретения Томсона мы с братом поставим памятник погибшему
другу, что нас наградят недавно утвержденной медалью Томсона, что я пройду
сквозь такую гору, как та, что увиделась в окне, и Арман с Робертом будут
надежно страховать меня, никакие гравитационные толчки, погубившие
Томсона, мне отныне не страшны... Я правильно излагаю информацию о моих
мыслях? Вы соглашаетесь, вы не можете не согласиться! Но теперь посмотрите
на другое. Приборчик не донес до вас фона - тех чувств, которые были чуть
пониже энергетического потенциала самих мыслей и через фильтр не прошли.
Вы не узнали о печали, с какой я думал о Томсоне, о радости, что дело его
не погибнет, как погиб он, что для нас с братом будет великим утешением
довершить его изобретение, что медаль, какую мы получим, станет наградой
его гению, славой его творению и что, пройдя сквозь гранит горы, я с
гордостью скажу: "Возможность этого придумал Томсон, вот на что он был
способен". Все эти человеческие, все эти добрые, грустные мысли приборчик
отсек, вы получили мои рассуждения без фона, скелет, а не живое тело
чувств. Что же вы сделали тогда? Вы сами добавили недостающий фон. Вы
присочинили мне тщеславие, себялюбие, вы заставили меня не с грустью, а в
упоении мечтать, как совершу то, чего Томсон не сумел, как я в глазах
всех, и в своих глазах особенно, буду выше, буду глубже, буду талантливей
гениального Ивана Томсона. Вы оболгали меня, Эрвин, вы чудовищно исказили