"Сергей Снегов. Язык, который ненавидит " - читать интересную книгу автора

надежного жгута не скрутить, это понималось сразу. И тут я увидел длинное
"вафельное" полотенце, брошенное на отведенную мне койку. Ощупав полотенце
по всей длине, я понял, что судьба наконец улыбнулась мне - правда,
издевательски-злобной ухмылкой. Если ночью разорвать полотенце надвое, то из
двух половинок можно скрутить прочный и длинный жгут, хватит завязать
двойным узлом на решетке и смастерить просторную петлю, чтобы в нее пролезла
голова. Я проверил, как полотенце обхватывает шею. Оно обхватывало с
избытком, на планируемую петлю можно было положиться. Теперь оставалось
подвести мысленно итоги существования. Я забегал по камере, торопливо
вызванивая в мозгу, под аккомпанемент чужого рыдания с потолка, нечто вроде
поэтического завещания - прощальные стихи. Минут через десять я уже вслух
перебивал мрачным и решительным пятистопным ямбом чужое рыдание:

Как бабочка на пламенные свечи
Летит неудержимо и нелепо
И, обгорев, почти без крыл, навстречу
Огню последнему вновь рвется слепо,
Так я, измученный и непокорный,
Раздавленный чужих людей делами,
Кружусь в бесчувствии вкруг мысли черной,
Бросаясь в эту мысль, как в пламя!

Закончив стих, я присел на койку. Меня затуманила безмерная усталость.
Покончить с жизнью было, конечно, неплохо. Но ужасало, что для этого нужны
энергичные действия - рвать на половинки крепкое полотенце, крутить жгут,
лезть к оконной решетке, прилаживать к шее петлю... Смерть перестала
привлекать меня. Я с ней как бы рассчитался прощальными стихами. Смертельно
тянуло спать. Я закрыл глаза и повалился головой на подушку.
Меня пробудил скрип двери. В камеру вошел мужчина с вещевым мешком в
руках. Он остановился посередине камеры и хмуро уставился на меня. Он был
среднего роста, средних лет, очень худ, очень темнокож лицом, с очень - до
болезненного впечатления - запавшими глазами. Цвета их в яме глазниц ни
тогда, ни после я разглядеть не мог, они, вероятно, не отличались цветом от
кожи лица. Я глупо спросил:
- Вы кто?
- Дебрев, - ответил он и поправился: - Это фамилия - Дебрев. А вообще я
арестант, как и вы, и осужден по той же статье, как ваша, и не сомневаюсь,
на тот же срок.
Он кинул мешок с вещами на свободную койку и присел. Я сказал:
- Меня осудили на десять лет тюрьмы, с последующим поражением в правах
на пять лет. Осудили неправильно, несправедливо, весь приговор - клевета! Я
так и крикнул моим судьям, что они лжецы.
- А они что?
- Скрылись в соседней комнате, а меня скрутила охрана.
- Естественно. В ярости еще могли кинуться на них, случаи бывали.
Какому судье охота попадать под кулак осужденного? Правда, вы не из
геркулесов, но все же... Кто вас судил?
- Главный судья - Никитченко, заседатели Горячих и Дмитриев.
- Серьезный народ. Военная коллегия Верховного Суда СССР. Статья 58-я,
пункты 8 через 17, да еще 10 и 11. Верно?