"Сергей Снегов. Язык, который ненавидит " - читать интересную книгу автора - Давай подеремся! - предложил я. - То есть я хочу сказать - поборемся.
Не думаю, чтобы ты так уж легко справился со мной. - А вот это сейчас увидишь! - сказал он и бросился на меня. Я сопротивлялся с минуту, потом оказался на полу, а Мишка сидел на мне, с наслаждением прижимая мою грудь коленом. - Так не пойдет, - прохрипел я, поднимаясь. - Ты слишком уж неожиданно налетел, я не успел приготовиться. Давай по-другому. - Пусть по-другому, - согласился он. На этот раз моего сопротивления хватило минуты на две. Раз за разом мы начинали борьбу сызнова, и результат ее был неизменно тот же - я лежал на полу, а Мишка Король сидел на мне. - Ух, и жалко же, что меня в тот вечер не допустили до тебя, - сказал он, отряхивая пыль с ватных брюк. - Ну и было бы!.. Теперь уж ничего не поделаешь! ПаРИ НА РАЗОК Это произошло спустя неделю после того, как меня перевели в первое лаготделение, самое сытое и грязное отделение нашего заполярного лагеря. Я сидел на камне у ЧОСа - части общего снабжения - и ожидал бухгалтера, ушедшего поболтать с каптером. Мне полагались новая телогрейка и ватные брюки, я отпросился с работы, чтобы не проворонить их. Я уже рассказал, как "увели" мою гражданскую одежду - надо было хоть по-лагерному прилично одеться, сменив оставленное мне рванье на "первый срок". Было тепло и ясно, низкое нежаркое солнце заливало горы. Ржавая вслушивался в мерный шум Угольного ручья - он протекал по зоне, - думал о милых мне пустяках из старой жизни - впервые за многие месяцы мне было привольно и легко. Я даже растрогался от всего этого - шума ручья, осеннего солнца, яркой, как детская игрушка, Шмидтихи. Недалеко от меня, тоже на камне, сидел один из "своих в доску". Тупое, мрачное лицо было опущено к земле, руки лежали на коленях - он, как и я, греясь в солнечных лучах, ожидал бухгалтера. Я разглядывал его и думал о том, много ли человеческих жизней кончилось в его руках и какой отпечаток каждая отнятая жизнь оставила у него на лице. Он не обращал на меня внимания - рваный мой бушлат его не интересовал. По очереди он был впереди меня, а в остальном придираться ко мне не имело смысла. Лагерь был пуст. Развод недавно окончился. Нарядчики завершили беготню по баракам в поисках отказчиков от работы и разошлись по производственным объектам. Изредка по зоне пробредали дневальные, таща на спинах мешки с хлебом. На угловых вышках дремали часовые. И тут из крайнего - женского - барака вышла она и лениво направилась к нам. Нет, она была хороша не только в мужской зоне, не только для нас, изголодавшихся по женщине больше, чем по воле, по солнцу, по вкусной еде. Она была хороша вообще - невысокая, плотная, кареглазая, молодая. Она шла, покачивая бедрами, прищуриваясь на свет и попадавшихся дневальных. В лице ее, пухлом и бледном, было что-то порочное, насмешливое и манящее. Сосед мой хмуро посмотрел на нее и снова опустил голову. Она его не интересовала. Он всем своим видом показывал, что ему плевать на то, |
|
|