"Сергей Снегов. Язык, который ненавидит " - читать интересную книгу автораСыча, нечувствительного к ее обаянию. Только теперь я понимал, как жестоко
он оскорбил ее тем, что отвел лицо, отказываясь ею любоваться. Она знала свои права и привилегии - мужчины должны зажигаться, когда она появляется, вслед ей должны нестись голодные взгляды, восхищенная брань. Это был лагерный закон, нерушимый и вечный, как сам лагерь. И для того, кто преступал этот закон, самые страшные наказания были малы. Сыч размышлял, ощупывая рукой карман бушлата. Потом он успокоился платок с узлом был на месте. - Идет! - решился он наконец. - Идет! - немедленно откликнулась она. И тогда равнодушие и угрюмость слетели с Сыча, как сорванная маска. Он был хорошим актером, этот Сыч с его тупым лицом убийцы. Он встал и, священнодействуя, полез в карман. Но не в тот, боковой, из которого украли платок и по которому он хлопал рукой, а в другой, внутренний карман бушлата. Бледная, растерянная Манька следила за движением его руки округленными, зачарованными глазами. В воздухе повис новый платок - такой же рваный и грязный, с таким же завязанным узелком. Сыч зубами рванул узел и показал рубль - новенький и один, как и было уговорено. - Закон! - одобрительно проговорил Васька. - Никуда не денешься, Манька, платить надо. Она непроизвольно взглянула на меня, смятение и ужас были в ее глазах. Она не просила помощи, нет, она знала, что помощи быть не может - надо платить. Она хотела сбежать, хоть на время скрыться от расплаты. Сыч понимал ее состояние не хуже, чем я. Он преградил ей дорогу. Теперь впереди была стена ЧОСа, с боков Васька и я, сидевший у обрыва, а позади, на дороге к Оправившись от неожиданности, Манька забушевала. - Не дам! - кричала она исступленно. - Сговорились, сволочи! На такую старую штуку ловят! - Дашь! - грозно сказал Сыч. - Полный порядок, поняла! Сама полезла в это дело, теперь плати! Неистовствуя, она осыпала их бранью. Но даже и такая, разъяренная, всклокоченная, с перекошенным лицом, она была хороша. У меня билось сердце. Я поднялся. Злобный взгляд Васьки воткнулся в меня, как нож. Мне было не до Васьки. Я видел только Сыча и ее. Сыч наступал на нее, а она шаг за шагом отходила к стене. Страшное его лицо стало еще страшнее, красные глазки сверкали, изо рта с шумом вырывалось прерывистое дыхание. Он трепетал и двигался, как в бреду, а она, прижавшись к стенке, сама трепещущая, возмущенная, полупокоренная, с ужасом всматривалась в грозный облик чувства, отсутствие которого так обидело ее. - Только тронь меня! - сказала она шепотом. - Мне не жить, но и тебя Колька не помилует! Как ни обезумел Сыч от сознания того, что сейчас она ему достанется, упоминание о Кольке на миг остановило его. Он оглянулся на Ваську бешеными глазами. Манька была недостижима для Васьки, как солнце поднимавшееся над Шмидтихой, - голова его оставалась ясной. Он пожал плечами и постановил: - Закон, Сыч! С тебя правов нет, заклад честный. А она - как выкрутится! Может, и не завалит ее Колька, пожалеет! Тогда Сыч схватил Маньку и, подняв на руки, потащил в кусты к ручью. Она не кричала и не отбивалась. Ее отчаянный взгляд снова пересекся с моим |
|
|