"Сергей Снегов. Язык, который ненавидит " - читать интересную книгу автора

неторопливо: "Я разрешу себе не согласиться с уважаемым большинством" - и
после этого произнес настоящую речь, - не три минуты, не пять, наконец, как
принято было на совещаниях, а на все сорок. Он не высказывался в прениях,
как мы, но словно читал лекцию, распределяя материал от звонка до звонка. Но
суть была не в метраже его речи. Суть была в том, что уже через минуту мы,
зачарованные, не отрываясь, смотрели в его лицо, ловили каждое его слово,
упивались его глуховатым, страстным голосом - он умел говорить, этот не то
инспектор КВЧ, не то заведующий клубом.
О чем он говорил? Не знаю. Что-то о бедных девушках, которых мы толкаем
на преступление своей бездушностью. Или, может, о том, что человеку
свойственно питаться и стремиться к уюту и что униженный, лишенный уюта и
достаточной пищи, истощавший и одинокий, он ни перед чем не остановится,
чтобы удовлетворить свои естественные влечения. Во всяком случае, хорошо
помню, Мурмынчик призывал нас поверить в чистоту человеческой души и обещал,
что на доверие никто не ответит подлостью.
- Скажите самому гадкому преступнику, только искренне, от сердца
скажите ему: "Верю, что ты хороший, верю и знаю это о тебе" - и человек
станет лучше. А здесь не преступник, восемнадцатилетняя наивная девушка, что
она знает, что умеет? Протяните ей руку помощи, она не отвергнет ее, нет! -
так великолепно закончил свое выступление Мурмынчик, не то инспектор, не то
заведующий.
Долгую минуту мы молчали, придавленные его обвинениями.
- Н-да! - ошеломленно сказал Терпогосов.
- Именно! - мрачно подтвердил Ярослав Шпур.
- Ничего не возразишь! - поддержал еще кто-то.
Терпогосов был человек вспыльчивый, добрый и решительный. На заводе его
любили все - заключенные, вольнонаемные, даже четыре остальные - кроме
Вали - женщины. Он вообще был из тех, кто должен нравиться женщинам. Думаю,
быстрее всего к нему привязывались дети и собаки, ибо у детей и собак особое
чутье на хорошего человека. Но проверить эту уверенность я не мог - детей в
нашем поселке почти не было, а местных собак с первого дня их жизни
воспитывали в ненависти к людям, меняя их природный характер по правилам
передовой науки.
- Ладно, - сказал Терпогосов Мурмынчику. - Если у этой Вали сохранилось
хоть десять процентов тех душевных качеств, о которых вы говорили,
заглохнуть им не дадим.
И он распорядился секретарю:
- Срочно разыскать и доставить сюда Валю!
Пока Терпогосов просматривал оставшиеся списки, я заговорил с
Мурмынчиком:
- Приходилось слышать знаменитых профессоров, таких ораторов, как
Луначарский, - сказал я. - Но ваша сегодняшняя речь по форме лучше всего,
что я до сих пор слышал.
Он даже не обернулся. Мое мнение его не интересовало.
Я продолжал:
- Такое великолепное умение, конечно, помогает работе культурника.
Тогда он немного смягчился и проворчал:
- С бандитами тоже надо разговаривать, как с людьми.
- И я так думаю. Но вот на профессиональных проституток из Нагорного
лаготделения даже ваша речь вряд ли подействовала бы.