"Сергей Снегов. Акционерная компания "Жизнь до востребования" ("Люди и призраки" #1)" - читать интересную книгу автора

- Та сердобольная женщина, Патрик... У нее рыжие волосы и зеленое
платье?
- Совершенно верно, сэр. Рыжее платье и зеленые волосы... То есть
наоборот! Я хорошо запомнил - зеленое платье. И она очень миловидна, очень!
Вы тоже разглядели ее, сэр?
Я снова закрыл глаза. Бред продолжался. Врач в халате походил на
призрак, Чарльстон на статую разжиревшего Будды. Дороти была так измучена,
что я боялся смотреть на нее. Один Патрик выглядел как обычно - во всяком
случае, был по-обычному бестолков.
- Скажите, Патрик... Один из мужчин строен и черноволос?..
- Строен и черноволос! Истинно точные слова! А на щеке темное пятно -
наверно, родинка, сэр.
- Нет, это шрам от пули. Второй, Патрик... Он, значит, был?..
- Да, сэр, именно так! Огромный верзила с кривым носом, кривым ртом. Не
хотел бы я встретить такого на экране, в фильмах они беспощадно убивают. Но
в вашей спальне он держался удивительно достойно.
- Вы сказали, у него один глаз, Патрик?
- Один, сэр. Правого не было, я это сразу увидел. Он глядел одним левым
глазом, но очень, очень зорко... Я так и думал, что они ваши знакомые.
Женщина сказала, что надеется после выздоровления встретить вас в одном
баре, названия я не запомнил. Что-то с фамилией Гулливера, это я помню.
- Больному нельзя так много разговаривать, - сказал врач.
Я попросил разрешения сказать еще несколько слов Джону Чарльстону
наедине. Он с усилием подвинул кресло ближе и просипел:
- Ужасное происшествие, вы меня пони..? Я прервал его:
- Мне нужен доктор, Джон."
- Разве мистер Коллинз?.. Он считается отличным хирургом.
- Я нуждаюсь не в хирурге, а в психиатре.
Он смотрел на меня округленными глазами. Мне было безразлично, что он
подумает. Он сказал, запинаясь:
- Я вас понимаю, вы меня понимаете, Генри? Конечно, психиатр. Завтра я
вам его доставлю. Можете положиться на Чарльстона.
Джон и врач ушли, Патрика я попросил выйти. Дороти присела на кровать и
шептала разные хорошие слова. Она была растрогана от того, что так любит
меня. У нее влажно блестели глаза. Она упивалась нежностью ко мне. Она
любила себя за то, что любит меня. С каждым ее словом я чувствовал себя все
хуже. Нежность ее шла от души, но душа была не своя. В этом противоречии я
не мог разобраться. Я понимал, что Дороти неповторима, ни у одной другой
женщины волосы не были так мягки, так золотисты, так не пахли, ни одна не
смотрела такими яркими глазами, ни у кого не было такой кожи, таких линий,
таких плавных движений. Когда Дороти молчала, от ее близости у меня
кружилась голова. Она околдовывала, пока молчала. Но едва начинала говорить,
очарование пропадало. Она сказала, что это я рождаю в ней все хорошие слова,
а я не ощущал их своими.
Я отстранил ее, она встревожилась.
- Я сделала тебе больно, милый? Тебе нехорошо со мной?
- Мне хорошо с тобой. Но хочу отдохнуть.
Она тоже ушла и прислала сиделку. Та стала поправлять трубочки и
накачивать в меня лекарства. Я приказал снять все трубочки и спровадил
сиделку. Уходя, она отворила окно. Город сверкал рекламами, снаружи