"Сергей Снегов. Акционерная компания "Жизнь до востребования" ("Люди и призраки" #1)" - читать интересную книгу автора

- На меня напали привидения, - сказал я. - Призраки нанесли мне увечья.
- Замечательно! Никогда не слыхал более впечатляющей лжи! Продолжайте,
я слушаю вас с восхищением.
- Дело в том, доктор, что мои злоумышленники не реальные люди, а
литературные герои. Я их придумал. Они мои создания. И существуют только в
написанной мной книге.
- Упоительно! Детище, поднявшее руку на своего создателя! Что может
быть прекрасней? Отделали они вас, между прочим, отнюдь не призрачно. И
сколько помню, несчастье с вами произошло не на книжной странице, а на
какой-то улице. Я правильно понял?
- Совершенно правильно. И это-то меня и смущает!
- Расскажите подробней об этом занимательном происшествии.
Я рассказывал, он требовал уточнений и дополнений. Временами он впадал
в такое возбуждение, словно несчастье совершилось с ним самим. Он пожалел,
что не был участником происшествия, хотелось бы на себе оценить меру
призрачности преступников. Потом он объявил приговор, так он назвал свое
медицинское заключение. Он предупредил, что эмоции не командуют его
анализом. У постели больного он человек науки и не позволит себе отойти от
хоть и скучной, но добросовестной реальности. Он не из тех, кто предает
серую правду ради пленительного обмана, в этом смысле я могу на него
положиться.
Диагноз его показался мне невероятным.
Он категорически отверг версию призраков. На меня напали реальные люди.
Мне были нанесены реальные увечья. Чудовищно усомниться в фактах. Никакой
загадки нет, он объявляет это открыто и торжественно. Не было литературных
героев. Я ввел в роман реальных людей, лишь вообразив, что становлюсь их
первосоздателем. Его, профессора Луиса Боберман-Пинча, считают великим
скептиком, ибо, приступая к запутанной проблеме, он всегда спрашивает себя,
а существует ли вообще эта проблема? И вот он утверждает, что еще не было
книги столь пронзительно правдивой, как "Танцовщица Чарльз Доппер". Она
полна суровой реальностью! Он читал мой роман трижды, и каждый раз его
поражало, что среди тысячи вариантов яркой лжи, являвшихся моему
воображению, я выбрал единственную правду, сумел отыскать ее в ворохе
выдумок, сумел извлечь из ветошной горы фантазий, сумел неприкрытую, бедную,
сухую показать читателям! Отказом от фантастических сюжетов я, конечно,
обеднил повествование, но обеднение сюжета компенсируется тем, что я
совершил нравственный и художественный подвиг, этот подвиг вывел меня в ряд
величайших писателей, нет, он, Луис Бобер...
- Но ведь я никого из героев раньше не встречал! - в смятении прервал я
его бурную речь. - Я не знал их до того, как выдумал!
Он сверкнул глазами, нетерпеливо махнул рукой. Обычное заблуждение
писателя, воображающего, что он создает до него небывшее. К сожалению,
каждый писатель нуждается в услугах психиатра. Возможно, впрочем, что если
бы за литераторов взялись врачи, то сама литература была бы уничтожена.
Форма моего литературного безумия ему ясна. Я фотографировал реальный мир,
но вообразил, что придумываю его. Зеркало окружающего, я тщеславно вообразил
себя первотворцем. И этим лишь принижаю свое истинное значение. Выдумывать,
то есть лгать, путь плодотворный, но не подвиг, ибо всего проще лгать. Он
доказал уже, что ложь - копна соломы, таящая одну-единственную иголку -
правду. Я извлек иголку из стога соломы, и сумел справиться с такой