"Сергей Снегов. Акционерная компания "Жизнь до востребования" ("Люди и призраки" #1)" - читать интересную книгу автора

серьезное - это то, о чем человек в испуге восклицает: "Не может быть!"
Нереальность - это реальный удар молотком по голове на спокойной дороге. Кто
осмелится утверждать, что молотком не бьют, покажите мне такого скептика,
Гаррис! Так вот, нереальность это концентрат реальности, это сгусток, это...
Короче, литература! И потому литература жизненней самой жизни. И высший
мастер этой литературы космическо-ядерного века - вы, Генри. И чтобы до поры
уберечь моего внука от ужасов жизни, я должен уберечь его от вашей книги. И
это свидетельствует не о плохом к вам отношении, а о глубочайшем уважении, о
вере в ваш талант, о понимании вашего гения. Надеюсь, вы не обиделись,
Генри, вы меня понимаете?
- Я чувствую себя польщенным, Джон. - Я закрыл глаза. Откровенное, хотя
и путаное, признание Чарльстона утомило меня.
Вечером я сел у окна. В городе творилась обычная вакханалия света и
цвета. Город то ослепляюще озарялся, то тускнел. Демоны реклам бежали по
крышам, карабкались по фасадам. В комнату вошла Дороти и молча присела
рядом. За дни моей болезни она научилась молчать, я радовался этому. Потом
она прижималась - и опять говорила: ласкаться и не говорить она не могла.
Слова, сопровождавшие ласки, раздражали меня. В них все было сто тысяч лет
мне знакомо! Если, и вправду, я их рождал у нее, то я рождал плохого
ребенка, он был не мой, он был общий - стертый, бледный, тусклый,
безликий...
Ночью я думал о городе, который шумел и сверкал за окнами. Где-то в нем
удивительный бар "Верный гуигнгнм" Лэмюэля Гулливера.
- Я найду его, - шептал я себе. - Я найду его.

8

Мне фантастически повезло. Я повстречал Дон Кихота. Был вечер, и не
очень хороший вечер, шел дождь, начиналась буря, а человек этот, Дон Кихот,
сторожил у калитки в сад, где почти человеческими голосами вопили темные
деревья. Я остановился. Сторож вытянул длинную, худую шею, я не видел лица,
но понимал, что старик настороженно всматривается в меня, чем-то я
встревожил этого долговязого охранителя входа в сад.
- Какой злой ветер! - сказал я. - Между прочим, я вас знаю.
Он покачал головой, протянул руку, словно предлагая мне пройти мимо. На
морщинистой руке блестели капли, это была крепкая рука, могучая и добрая, от
нее нельзя было ждать зла.
- Мы незнакомы, - сказал он глуховатым басом. - Будьте здоровы.
- Нет, - ответил я. - Я не уйду. И неважно, что вы меня не знаете. Я
вас знаю, это важней. Я видел вас в любимой книге моего детства. На вас были
тогда шлем и кольчуга.
- Панцирь. Впрочем, каждый художник по-своему изображал...
- Я ищу питейное заведение Лэмюэля Гулливера, - сказал я. - Знаете,
"Верный Гуигнгнм"? Не могли бы помочь мне?
Он заколебался.
- Если бы знать, кто вы... Сколько написано...
Я был в приступе вдохновения. Я знал, что любая ложь сойдет мне с рук.
В мире, куда я попал, реально было одно нереальное - безумный доктор
Боберман-Пинч мог назвать этот мир своим.
- Я из новой книги. Автор - Генри Гаррис, эдакий модный писака. Не могу