"Сергей Снегов. Акционерная компания "Жизнь до востребования" ("Люди и призраки" #1)" - читать интересную книгу автора

киноактрисы! А эта линия рта - она же с рекламы французской косметики! И
розовая оттопыренность ушек, и локоны, и темно-оранжевая загарность щек!.. А
поворот шеи? А томная поза? Это специально разработано для спящих красавиц,
только такими они должны покоиться, чтобы и во сне не потерять
привлекательности! Все, все с чужих, все чужое!
Я отошел к столику. Я бессмысленно смотрел на яркие обложки дамских
журналов, разбросанных на столике. Я боролся с собой. Ну, хорошо, хорошо,
внешность - предмет подражания, все женщины копируют модных красавиц. А
мысли? А чувства? Ее любовь ко мне? Разве они не искренние? Разве они не
свои? Ответь на этот вопрос, сказал я себе, и тогда устанавливай, какова
Дороти.
- Искренни, но не свои! - дал я себе беспощадный ответ. - Все
заимствовано!
Я стал вспоминать, как вела себя Дороти, как говорила, что говорила. И
с ужасом убеждался, что не припомню ни одного слова, ни одной мысли, которую
бы не слышал или не читал раньше. Она объяснялась теми же словами, какие
тысячекратно повторены в тысячах книг, теми же интонациями, какими доносили
до нас сотни актеров. Я знал теперь, что для любого ее слова и желания найду
горы книг, где эти желания и эти слова уже описаны. Она вся от ног до
гребешков была десятичностью, сборником тысячекратно повторенных шаблонов. И
если и было что-то свое, то лишь в том, что один шаблон она делала своим, а
другой - отвергала.
- И это неплохо! - сказал я себе вслух. - Вся наша жизнь - шаблон.
Рождаемся, растем, цветем, умираем... Не оригинально. Примирись с этим, друг
мой!
Я не мог с этим примириться. Все было гораздо сложней того, что Дороти
являла собой собрание повторений и шаблонов. Сама она была лишь крохотным
эпизодом, лишь маленькой деталькой огромного, грозного, чудовищного
процесса, разразившегося среди людей. И я пытался разобраться в злой
проказе, исказившей облик мира, смотрел на красивое усталое лицо Дороти - и
не видел ее. Я проверял факты, делал следствия из событий, приходил к
чудовищным выводам, от них отшатнулся бы даже певец безумия Боберман-Пинч.
От прежнего наивного представления, что я живу среди естественных
людей, остались одни руины. Сегодня я узнал, что общество состоит не только
из людей, рожденных женщинами, но и из человекообразных существ, порожденных
литературой. О нет, создание книг было не завлекательным сочинительством,
как воображалось мне недавно. Книги вторгались в реальность. Сколько раз я
читал, что литература отражает жизнь. Это верно, не возражаю. Но верно и
другое: жизнь отражает литературу. И с каждой новой книгой второе делалось
могущественней: придуманные великие и мерзкие персонажи оборачивались живыми
созданиями - точно такими, как их придумывали: забавными и опасными,
благородными и мерзкими, высокими образцами совершенства или подлым
комплексом низменности.
Я вышел из спальни, прошел в библиотеку. Почти половину своего
сумасбродного гонорара я вложил в эту комнату. Джон использовал все свои
связи в книжном мире, чтобы ублажить меня. Семь тысяч томов, шедевры и
скудоумные поделки, сияли здесь золотым тиснением корешков, радугой мягких
обложек. Какую же массу тысячекратно повторенных псевдолюдей породила
каждая! Я схватился за голову, мысли холодными змеями копошились в мозгу.
Книг даже в этой комнате так много, что одни хранящиеся здесь