"Сергей Снегов. Акционерная компания "Жизнь до востребования" ("Люди и призраки" #1)" - читать интересную книгу автора

струящиеся цветовые сполохи реклам. Воздух красочно бесновался от призывов,
просьб и требований куда-то пойти и что-то сделать. Я тупо смотрел вверх и
размышлял, как мне отомстить Чарльстону.
Я должен остановиться на этом подробней. Джон еще не был моим лучшим
другом, но зла от него я и тогда не видел. Он был скорей благодетелем, а не
врагом. Он открыл во мне дарование писателя, чего никто до него не смог
сделать. Он великодушно одарил меня внушительной суммой, а я так нуждался. И
сделал это из одной веры в меня. Он мог ожидать моей благодарности. Я
ненавидел его. Еще ни один человек так не оскорблял меня. Я не мог этого
оставить непокаранным.
И я с наслаждением размышлял о том, что с абсолютной точностью выполню
требования его чудовищного патента. О, это будет сногсшибательно в точном
значении слова! Чарльстон свалится, не дочитав и половины. Он сползет всей
тушей на ковер и расплывется! Он жаждет игривой вещицы, я поднесу ему бомбу.
Чтение будет подобно взрыву. Директора популярного издательства Джона
Чарльстона уничтожат требования его собственного художественного канона. И
даже возместить аванса он не сможет, я и в запятой не отступлю от них!
Так я мстительно тешил себя и радовался, словно добился огромного
успеха. Но потом я перешел от задания к сюжету, и настроение мое
испортилось. Идея была, сюжета не было. Патент Чарльстона был хитрей, чем
мне сгоряча вообразилось. Он оставался чудовищным, но в нем не было
примитива. Самым трудным был первый пункт - писать о невозможном и по
возможности - невозможно. И бесчисленные убийства, и любовные терзания, и
счастливые концы - все это легко выполнимо. Но писать невозможно о
невозможном - нет, это невозможно!
- Может, накатать понепонятней? - пробормотал я вслух. - Что-нибудь
вроде: "Свенто Сигурсон расиралямин тругада одним глазом и тут же
лаперкакер, после, чего взини трухто трухата и, обливаясь чертонотакией, он
худербарабил к ногам..." Нет, не пойдет. Невозможно о невозможном нечто
иное, чем непонятно о понятном. Худербарабию Чарльстон отбросит на второй
фразе. Чертопотакией его не сразить, это я понимал.
Так я терзался муками творчества в скверике, собранном из плакатов
вперемешку с кленами. Я перебирал десятки вариантов, ни один не годился.
Надо было подкрепиться перед ужином с Дороти, но я не мог заставить себя
подняться. Я ожидал неожиданного случая, что мне поможет. Такие предвиденные
счастливые непредвиденности обязательны, без них ничто серьезное не
совершается. Около меня остановилась газетная автотележка. Я купил утренний
выпуск "Ежедневного убийцы" и полистал газетку. Неизбежными неожиданностями
и необходимыми случайностями - в общем, ничем счастливым - от нее и не
пахло.
Я уже собирался уходить, когда с верхнего этажа небоскреба свалился
апельсин. Просвистело что-то темное, я испуганно отшатнулся. Из моих рук
была вырвана и пригвождена к земле газета, но, как вскоре выяснилось,
"Ежедневный убийца" тоже не пострадал.
И тут возникла непременная случайность, какую я ожидал. Случайность
приняла облик старого бродяги, небритого и худого. Выброшенный апельсин и
полуразрушенный от голода и пороков бродяга составили комбинацию
неожиданности и случайности, называемую удачей.
Бродяга отбросил апельсин и подал мне газету.
- Рад помочь вам, - объявил он, сдувая с газеты пыль.