"Лемони Сникет. Гадкий городишко ("Тридцать три несчастья" #7) " - читать интересную книгу автора

прогромыхала туда, где стояли Бодлеры. Они не видели ее глаз из-за низко
опущенного забрала, закрывавшего пол-лица, только ярко-красный рот,
искривившийся в натянутой улыбке.
- Вы сами усугубили его положение, - сказала она и повернулась лицом к
Совету Старейшин. - Очевидно, детей так потрясло появление Графа Олафа, что
в голове у них все перемешалось.
- Конечно, конечно! - поддакнул Старейшина.- От лица города,
являющегося их законным опекуном, я требую, чтобы детей уложили спать. Итак,
хочет высказаться кто-то взрослый?
Бодлеры посмотрели на Гектора в надежде, что он преодолеет страх,
встанет и скажет что-нибудь. Не мог же он поверить, будто Бодлеры до того
потрясены, что не узнали Графа Олафа. Но Гектор оказался не на высоте
положения, иначе говоря, "остался сидеть на складном стуле, низко опустив
голову". И через минуту Совет Старейшин закрыл вопрос.
- На этом я закрываю вопрос, - объявил один из Старейшин. - Гектор,
отведи Бодлеров домой.
- Вот именно! - подал голос кто-то из семейства Верхогенов. - Уложите
си-рот спать и пойдем сжигать Олафа!
- Правильно, правильно! - закричало несколько голосов.
Старейшина покачал головой:
- Сегодня уже поздно сжигать кого бы то ни было.- В зале послышался
ропот.- Мы сожжем Графа Олафа завтра утром после завтрака. Все жители
удаленного от центра района принесут зажженные факелы, а жители центра
принесут дров для костра и захватят чего-нибудь съестного. До завтра.
- А пока, - заявила Капитан Люсиана, - я посажу его за решетку в
дальнем квартале, напротив Птичьего Фонтана.
- Но я невиновен! - продолжал взывать человек на помосте. - Выслушайте
меня, прошу вас! Я не Граф Олаф! Меня зовут Жак! - Он повернулся к Бодлерам,
и они увидели, что в глазах у него стоят слезы.
- Ах, Бодлеры, - сказал он, - я так рад, что вы живы. Ваши родители...
- Ни слова больше! - И Капитан Люсиана зажала рукой в белой перчатке
рот Жаку.
- Пипит! - вскрикнула Солнышко, желая сказать "Погодите!", но Капитан
Люсиана то ли не слышала, то ли ее это не интересовало. Она быстро вытолкала
Жака за дверь, прежде чем он успел сказать хоть слово. Горожане привстали на
стульях, наблюдая эту сцену, а потом принялись бол-тать между собой, едва
Старейшины покинули зал. Бодлеры услышали, как мистер Леско перебрасывался
шутками с Верхогенами, как будто весь этот вечер был веселой вечеринкой, а
не собранием, где приговорили к смерти невиновного.
- Пипит! - снова вскрикнула Солнышко, но никто не слушал.
Гектор, по-прежнему глядя в пол, взял Вайолет и Клауса за руки и вывел
из ратуши. Дорогой он не произнес ни слова, Бодлеры тоже. Все у них внутри
дрожало, а на сердце было так тяжело, что они рта не могли раскрыть. Сколько
дети ни оглядывались, покидая собрание Совета, они нигде не увидели ни Жака,
ни Капитана Люсианы, и они испытали боль, даже более сильную, чем когда
делали скоропалительный вывод. Они почувствовали себя так, будто спрыгнули
со скалы или выпрыгнули на рельсы перед идущим поездом. Очутившись вне стен
ратуши на свежем воздухе, Бодлеры почувствовали себя так, будто никогда уже
не смогут прыгать от радости.