"Чарльз Сноу. Коридоры власти [H]" - читать интересную книгу автора

только и ждет случая выдвинуться. Но тут у нас был припасен неплохой
козырь. Наше министерство охотно возьмет на себя начальные переговоры,
сказал я. Если Льюк и другие ученые отнесутся к делу так, как мы
предполагаем, то Гилби вообще не придется этим заниматься.
Гилби явно не улыбалась мысль передать часть работы кому-то другому в
своем же министерстве; а уж выпустить эту работу из своего министерства он
и вовсе не желал. В конце концов, держась все так же мило и добродушно, он
хоть и с оговорками, но согласился. Он сказал:
- Что ж, по-видимому, так нам и придется поступить.
Осбалдистон, глазом не моргнув, сделал пометку в блокноте и сказал, что
пошлет товарищу министра соответствующее уведомление.
- Не следовало бы перегружать беднягу, - сказал Гилби, все еще мечтая
сыграть отбой. Но, поняв, что карта его бита, он умел вовремя остановиться
и теперь решительным тоном энергичного человека, имеющего дело с
растяпами, сказал:
- Что ж, вот и все, что мы пока можем сделать. Я бы сказал, что утро мы
провели не без пользы.
Мы знали, что в двенадцать часов он должен быть на заседании кабинета.
Казалось бы, он должен робеть перед этими заседаниями, чувствуя, что его
слово не имеет там никакого веса. Ничуть не бывало. Он обожал их. Когда он
собирался на заседание, у него появлялось совсем особое выражение лица и
особая осанка. В обычные дни, прощаясь с Осбалдистоном, или со мной, или с
секретарями, сидевшими в смежной комнате, он бросал на ходу: "Пока!" -
тоном молодого блестящего офицера-конногвардейца, которым он был
давным-давно, еще до первой мировой войны. Но, отправляясь на заседание
кабинета, он никогда не позволял себе сказать: "Пока!" Он лишь молча
величественно наклонял голову и неторопливо шествовал к двери, очень
прямой, с лицом торжественным и благочестивым, словно в храме.



3. РЕЧЬ В ПАЛАТЕ ОБЩИН

После того как нам удалось обойти лорда Гилби, я стал постоянно
встречаться с Роджером по работе. Он охотно выслушивал нас. Но не слишком
охотно делился собственными мыслями. Мне же необходимо было его понять,
особенно в одном отношении. И не просто из любопытства - хоть оно все
росло, - а для того, чтобы решить, как поступать самому.
В середине июля Роджер должен был произнести свою первую министерскую
речь. На своем веку я составил немало подобных речей и хорошо знал, какое
значение придают им парламентские заправилы и промышленные магнаты.
Составляешь черновик за черновиком, добиваешься немыслимого, высшего
совершенства стиля, какого не достигал и Флобер, читаешь и перечитываешь
каждую фразу, чтобы, не дай бог, не сказать лишнего, - и в конце концов по
законам бюрократического языка, построенного на недомолвках, любая речь
неизбежно становится куда более расплывчатой, чем была в первом наброске.
Я всегда терпеть не мог составлять речи для других и в последнее время
совсем отделался от этой работы. Она входила в обязанности Гектора Роуза и
Дугласа Осбалдистона, и оба они исполняли ее с характерными для них
терпением и самоотверженностью. Когда какой-нибудь министр перечеркивал их