"Чарльз Сноу. Наставники" - читать интересную книгу автора

сообщить ему ничего определенного, - встать и уйти у него просто не
хватало сил. Но держался он при этом чрезвычайно достойно: даже его пылкая
нетерпеливость не могла одолеть в нем чувства самоуважения, и так бывало
всегда. Однако, уходя, он все же спросил:
- Скажите, Элиот, я правильно слышал - вы действительно совещались
сегодня утром с Брауном и Кристлом?
- Да, об одном финансовом деле. Им хотелось узнать мнение юриста.
Улыбнувшись, чтобы скрыть разочарование, он сказал:
- Вы трое работаете прямо как каторжники.


Колледж постепенно оживал. Вернулись из отпуска Найтингейл и Пилброу,
но я их еще не видел. А на следующий день после разговора с Джего, как раз
когда я собирался идти обедать, ко мне заглянул Рой Калверт.
Он три месяца проработал в Берлине. Посмотрев на его веселое и
спокойное лицо, я с радостью заключил, что он прекрасно себя чувствует.
Рой был востоковедом; из всех ученых, выросших за последние годы в
колледже, он считался самым одаренным; ректор говорил, что его работы уже
пользуются международным признанием. Но иногда с ним было очень трудно
иметь дело. Его мучили приступы тяжелой депрессии, и в это время никто не
мог предугадать, как он себя поведет; порой ему с трудом удавалось
подавить мысль о самоубийстве.
Однако в тот вечер я с первого взгляда понял, что у него все в порядке.
Я еще ни разу не видел его таким радостно оживленным и добродушно
насмешливым. Он был моим самым близким другом - не только в Кембридже, но
и во всем мире; более близкого друга у меня не было никогда. Его жизнь,
его многочисленные работы частенько заставляли забыть, что ему всего
двадцать шесть лет; однако в хорошем настроении, когда его глаза искрились
веселой насмешкой, он выглядел очень молодо.
Мы заболтались и, поднявшись в профессорскую, увидели, что все уже
выходят из нее, направляясь к трапезной; впереди процессии медленно шагал
слегка пришаркивающий Гей. Под мантией на нем угадывалось пальто - он
опасался сквозняков холодной трапезной, - его ноги будили смутное
воспоминание о черепашьих лапках, но, посмотрев ему в лицо, никто не
назвал бы его жалким. Розовощекий, с подстриженной, как у шкипера, седой
бородой и густыми мягки серебристыми волосами на гордо вскинутой голове,
он казался надменным и даже щеголеватым.
Сидя во Главе стола, он с аппетитом уписывал обед и слушал Брауна,
который пытался втолковать ему, что ректор нашего колледжа смертельно
болен. Гей еще не знал об этом, а может, уже забыл: память о недавних
событиях едва теплилась в его мозгу. Браун никак не мог объяснить ему, о
каком ректоре идет речь: Гей явно думал, что о предыдущем.
- Да-да, я понимаю, - приговаривал он. - Очень печально, очень. Он
ведь, кажется, даже не мог последнее время подыматься по лестнице.
- То был прежний ректор, - терпеливо объяснял ему Браун. - А нынешний
руководитель колледжа - Ройс.
- Да-да, я понимаю. Ройс. Вы как-то не очень ясно выразились. - В
голосе Гея послышался укор. - Он и правда очень молод. Мы совсем недавно
его избрали. Так он, значит, умирает, да? Что ж, весьма печально -
прервется еще одна нить, связующая колледж с прошлым.