"Андрей Соболь. Рассказ о голубом покое " - читать интересную книгу автора

любовь выше уровня моего сердца. Любовь, для которой надо согнуться вдвое,
чтоб поднять её к себе, мне не по вкусу.
Её зовут фрау Берта, но она прекрасна и величественна, как Юнона, её
венчает корона тёмно-белокурых кос, а каждая коса, если даже обернуть её
вокруг такой бычьей шеи, как моя, может затянуть смертельную петлю, и лоб её
поцеловал Пракситель. Она живёт в Марбурге (слышишь, в Мар-бур-ге, ты только
подумай!), но настоящая её родина Олимп. Но она робка, как школьница,- на
пути с Олимпа в Марбург её душу изуродовали немецкие пасторы, и суп с
клёцками потушил языческую радость бытия. Но в этом изумительном теле такое
послушание, такая покорность долгу.
Знаю, знаю,- я это ощущаю всеми перегородками своего сердца,- под
пеплом таятся угли, и они должны вспыхнуть: не может такая грудь покрывать
собой уже навеки утихомиренное псалмами сердце, под такой кожей не может
долго кровь переливаться габерзупом. Но нужно время, чтоб угли раздуть,- о,
для этого я пожертвую всеми своими лёгкими, а они не уступают кузнечным
мехам. Но нужно время, чтоб кровяные шарики ожили, завертелись и
закружились,- о, эти непостижимые шарики, которыми господь бог забавляется,
когда ему становится скучно после молитв и поста.
Ричард, ясно и коротко: я люблю её. И смею думать, что и она ко мне...
молчу, молчу,- Аллах, вырви мой грешный, мой сумасшедший, мой самоуверенный
язык!
Но Ричард, ещё одно коротко и ясно: есть муж - господин советник,
существует румынская княгиня с невыговариваемой фамилией, и дует сирокко.
Все эти три несуразности вместе с тем логично образуют один круг, в котором
я задыхаюсь, один водоворот, в котором я тону.
Румынская княгиня, спасаясь от сирокко, готовится к отъезду; румынская
княгиня - это законодатель всей "Конкордии", каждое её суждение - это для
остальных непогрешимое суждение высшего света, без малейшей критики, на
честное слово; каждый её поступок - это образец для подражания. Марбургский
краб первым распластался на ступеньках княжеского трона, он всеми своими
клешнями держится за неё. Если сегодня уедет княгиня - следующий же день
марбургские водоросли потянут за собой мою небожительницу, и итальянское
небо превратится для меня в лондонское фабричное клеймо.
С сирокко я бороться больше не могу,- даже я: он уже положил меня на
обе лопатки, все мои меры противодействовать ему и удержать княгиню постыдно
провалились.
Княгиню надо задержать, княгиню необходимо приковать к "Конкордии",-
ненадолго, Ричард, ненадолго, пока я буду ратоборствовать с немецкими
пасторами. Ненадолго, я это чувствую каждой кровинкой своей.
Ричард, спасай. Только ты, гений изобретательности, можешь помочь,
только ты сможешь удержать княгиню. Ты знаешь все языки, ты знаешь песни и
танцы всех стран, ты умеешь показывать фокусы, насколько мне помнится, ты
даже по канату умеешь ходить, ты изящен, ты тонок и строен, румынка кругла,
нуль нуждается в единице, будь ею, дай мне 10 дней, иначе я свою жизнь сведу
к нулю; хотя бы только десять дней - и я буду самым счастливым датчанином в
мире.
Ричард, нашей старой дружбой, всеми очаровательными часами наших
прошлых бесед и встреч и будущих я самым серьёзным образом заклинаю тебя:
приезжай, приезжай немедленно. Ты уже достаточно побыл в Риме и неужели
какая-то мёртвая глыба тебе дороже пока ещё живого, но умирающего твоего