"Леонид Сергеевич Соболев. Перстни" - читать интересную книгу автора

которая блеснула ему в белозубой улыбке гаврииловского комиссара и помогла
спокойно ждать в коридоре, теперь исчезла. Комната поплыла перед его
глазами, он прислонился к косяку.
Вероятно, он пошатнулся, потому что конвойный с "Гавриила" поддержал
его за локоть, и Юрию стало стыдно. Что ж, если умирать, так умирать
красиво! Он будет острить, издеваться, смеяться в лицо этому чубатому
палачу, обжирающемуся здесь и снимающему с трупов кольца!.. Он покажет ему,
как умирают офицеры, И жаль, что Бржевскому никто об этом не расскажет...
Чубатый не начинал допроса. Он стоял молча, и только кольца на его
пальцах зловеще сверкали. Открылась дверь в глубине комнаты, вошел пожилой
матрос и, мельком взглянув на Шалавина, протянул чубатому какую-то бумагу.
Неужели уже приговор?.. Чубатый, даже не глядя на Юрия, подписал, и тогда
пожилой матрос сказал хмуро и категорично:
- Сымай перстни.
Чубатый, всхлипнув, стал стаскивать кольца, бормоча жалкие и умоляющие
слова, и Юрий внезапно все понял. Легенда Бржевского о матросах, снимавших
кольца с расстрелянных офицеров, глупо, но убедительно обернулась
спекулянтом-артельщиком третьей роты, имевшим доступ в провизионку. Кошмар
таял на глазах, и жгучая, острая ненависть к Бржевскому вдруг вспыхнула в
Юрии, как будто Бржевский был той причиной, которая вызвала весь сегодняшний
ужас. Он сам еще не понимал, что в нем произошло, но чувствовал огромное
облегчение, словно с плеча его сняли чью-то тяжелую и липкую руку, которая
настойчиво и властно вела его против воли. Веселое спокойствие овладело им,
и, когда чубатого увели, он подошел к столу смело и охотно. Пожилой матрос
спросил солдата и повернулся к Юрию. Тот рассказал следователю о стружках и
яйцах, о барже со снарядами и Белосельском, о перебранке с солдатом и о
семечках. Следователь позвонил на корабль комиссару, долго хмыкал в трубку в
ответ на то, что там говорилось, и Юрию стало ясно, что все идет как нельзя
лучше. Следователь повесил трубку и спросил, придвигая к себе бумагу, может
ли кто-нибудь подтвердить, что Юрий действительно сошел с корабля только
после обеда и что он поехал за яйцами.
- Механик Луковский может, - сказал Юрий.
- Тоже офицер? - спросил пожилой матрос, и Юрий обиделся.
- Он, по-моему, большевик, - сказал он с гордостью.
Следователь потянулся опять к трубке, но Шалавин вдруг торопливо
сказал:
- Вызовите сюда еще командира второй роты Стронского и старшего
механика Бржевского, они тоже свидетели.
- Не надо, - сказал следователь. - Дело ясное.
- Я вас очень прошу, - умоляюще сказал Юрий. - Пожалуйста... Все-таки
трое, а не один...
- Ну, хорошо, - сказал следователь, пожав плечами, и завертел ручку
звонка.
Шалавин представил себе, как замечется сейчас на корабле Стронский, как
медленно побледнеет красивое лицо Бржевского, когда ему скажут, что его
вызывают в Чека, - и мысль об этом доставила ему такую блаженную радость,
что он повернулся к солдату, все еще державшему в руках портфель, и сказал с
широкой улыбкой:
- Закурим, что ли? Папиросы есть?
Солдат удивленно посмотрел на него маленькими своими глазками. Но лицо