"Леонид Сергеевич Соболев. Англичанин" - читать интересную книгу автора

Тот сжался и, помрачнев, вышел из кормового поста.
На походах Снигирь моря не видел. Он только чувствовал его за двойным
дном корабля под ногами. Оно, несомненно, было; стрелка лага, щелкнув,
перескакивала, обозначая, что корабль прошел еще восемнадцать метров,
указатель скорости покачивал своей длинной стрелкой, картушка компаса,
чикая, вдруг начинала плавно катиться - и по этому можно было понять, что
линкор шел вперед и поворачивал. В остальном - движения корабля не
ощущалось. Огромный корабль, осторожно и бережно пробираясь в предательской
тесноте отмелей и рифов Финского залива, давил мелкую волну, ничем не
отзываясь на ее толчки.
Нынче поход выдался хлопотливый: стрельбы, правда, не было, но линкор
маневрировал. Он резко поворачивал, резко менял хода - и все время
приходилось взглядывать на указатель скорости. Передвижение корабля,
несущего вместе с собой гирокомпас, вмешивалось в борьбу сил внутри компаса,
пытаясь увести его с линии севера. Снигирь предупреждал это, устанавливая
каждый раз диск особого коррективного приспособления на новую скорость
корабля. Кормовой компас все еще не работал, и вся ответственность за
точность курса лежала на Снигире.
От этого у него было приподнятое, праздничное настроение. Компас
работал четко, яркий свет заливал пост, ровное жужжание было спокойно и
чисто. Хорошо знать, что машина исправна, хорошо знать, что исправностью
этой она обязана тебе, хорошо прятать веселую гордость специалиста за
внешним безразличием уверенного спокойствия!.. Снигирь даже позабыл об
англичанине.
О нем напомнил Таратыгин, который спустился в центральный пост
подменить Снигиря на ужин.
- Раскусили, - сказал он торжествующе и пустился в сложные объяснения,
почему, оказывается, кормовой компас неладно работал.
- Без англичанина не справились-таки, - кольнул Снигирь с ехидцей. -
Технички!
- Дался тебе англичанин! - рассердился Таратыгин. - Да и не он вовсе
нашел, а Костровцев!
- А зачем тогда этого черта приглашали? - сказал Снигирь непримиримо. -
Кланяться всяким, когда у самих головы есть... И неплохие, советские...
- Твоя-то уже очень советская! - съязвил в ответ Таратыгин. -
"Шовинизьма" и есть, недаром прозвали! Иди ужинать!
Ужинать Снигирь пошел, но после все же заглянул в кормовой пост.
Костровцев и англичанин разговаривали у весело чикающего компаса. Баев тоже
повеселел - позор с кормовой матки был снят, и она уже пришла в меридиан.
Нет ничего обиднее недоверия к твоему прибору.
Английская речь щелкала, култыхала и шипела. Англичанин был виден в
профиль, и подергивания его щеки не было заметно. Снигирь смотрел на него с
худо скрытой неприязнью. Такие же лица были у тех розовоскулых матросов -
резкие, надменные, длиннозубые и бритые.
Англичанин повернул голову и, увидев Снигиря, сказал что-то
Костровцеву, улыбнувшись.
- Спрашивает, ты еще юнга, по-ихнему ученик? - перевел Костровцев. -
Отвечай ему, я переведу.
- Сам можешь сказать, знаешь ведь, - ответил Снигирь сердито. - А