"Леонид Сергеевич Соболев. Англичанин" - читать интересную книгу автора

английских траулеров.
Крейсер появился внезапно, когда карбас уже подходил к мысу. Отец велел
матросам лечь на дно; их закрыли сетями. Круто повернули к берегу. Парус
захлопал.
Крейсер рявкнул сиреной и поднял какой-то флаг.
- Мелко, сюда не пойдет, - сказал отец сетям вполголоса, будто на
крейсере могли услышать. Здесь начинались прибрежные камни, и фарватер между
ними знали только рыбаки.
Но с крейсера упала шлюпка, скользя по талям, и донесся звук мотора.
Ветер и бензин спорили недолго. Через пять минут шлюпка была близко и с нее
крикнули: "Стоп!"
- Ложись на дно, они враз напорются! - крикнул отец и вырвал у Федюшки
румпель.
Федька прилег к сетям. Мотор и вправду затих, шлюпка стала. Но потом
мотор снова заработал, только по-иному - реже и громче. Рядом с Федькиной
головой правый борт карбаса пошел изнутри колоться в щепы. Карбас дрожал, и
линия расколотой щепы шла к корме, будто борт прошивали швейной машиной.
Когда щепа повалилась против сетей, они зашевелились. Из петель высунулась
рука с протравленным на коже якорем, она поскребла дно и застыла. Сети
вспрыгнули другим концом, и оттуда выскочил матрос, тот, который ругался. Он
встал у борта и кричал страшные и бессмысленные слова, грозя кулаками. Вдруг
он упал животом на борт и замолк. Тогда качнулся отец. Он откинулся
навзничь, голова его ударилась о компас. Стук мотора был ровен и нетороплив:
с каждым его звуком голова отца дергалась и будто уменьшалась. Из нее
брызгало красное и серо-желтое. Федюшка закричал и кинулся за борт. Рядом
были высокие камни, и между ними, плача и задыхаясь, он доплыл до берега.
Без отца и без карбаса жить стало невозможно. Мать сгорбилась и ослабла
на глазах. Федюшка работал у Филатыча за харч года полтора, пока до поселка
не достигла Советская власть и Сизых не исчез.
Трал и пулемет - две машины, впервые увиденные Снигирем, - легли в
основу его любви и ненависти. Ненависть была - англичанам, любовь - машине.
Он перечитал все книги в скупой библиотеке артельного Красного уголка,
составленной из реквизированных у Сизых приложений к "Родине" и из всякой
мешанины, присланной из города в порядке культшефства союзом
совторгслужащих. Первые рассказывали про любовь, горевшую в графском сердце.
Вторые - про преимущества многопольной системы над трехполкой, про спор
ревизионистов с марксистами и про влияние раннего символизма на космические
тенденции "Кузницы". Но про машину - и те и другие молчали.
Однажды Снигирь обрадованно ухватился за нужную книгу. Она была с
чертежами и называлась совершенно ясно: "Конструкция или кулиса?" Оба эти
термина были в словаре иностранных слов и обозначали машинные понятия. Но
кулиса оказалась театральной, а конструкция - наворотом кубов и лестниц на
сцене, что и было показано на рисунках. Второй раз книга попалась нужнее:
"Электротехника для монтеров". С голодухи Федор выучил ее наизусть при свете
керосиновой лампы: электричества в поселке не видывали.

В 1927 году Федора Снигиря, только что раздобывшего разрозненные номера
"Науки и техники", призвали на военную службу. Проехав до города триста
семьдесят верст на подводе, Снигирь, как помор, был определен в Красный
Балтийский флот. За следующие три дня он прошел молниеносный путь знакомства