"Леонид Сергеевич Соболев. Рождение командира" - читать интересную книгу автора

широкая кровавая полоса.
- Об обшивку бьет, не поранься... А вода ничего, - сказал он, обтирая
плечо. - Сеть не режь, режь верхнюю подбору... И грузик какой возьми, наверх
сильно тащит.
Лейтенант подозвал Тюлина, и они втроем посовещались. Потом Тюлин
хитрым узлом привязал к ноге Панькова полупудовую балластину, взял конец в
руки, а Тимошин вынул часы.
- Отдать якорь! - засмеялся Фомин, когда, подняв обе руки вверх,
Паньков бухнулся в воду.
Тимошин с часами в руках стоял у борта. Когда прошла минута, он
взмахнул рукой. Тюлин рывком дернул конец. Паньков выскочил из воды, как
пробка, и Тюлин вытащил освобожденную от него балластину. Фомин подошел к
борту.
- Срезал? Или еще лезть?
- Срежешь ее, черта! - сказал Паньков и потянулся за брюками. -
Смоленая она.
Тюлин присвистнул, и все посмотрели на лейтенанта, доктор тоже, хотя он
и не совсем понимал, почему эту "подбору", оказавшуюся смоленой, нельзя
просто снять с винта. Но одно было ясно: катер запутался в сетях, и его
несет вместе с ними в море, а шторм не собирается стихать, и с кораблей их
не видят. Этого было достаточно, чтобы представить себе, где застанет их
следующее утро (если оно вообще их застанет). Он оттянул от тела промокшие
брюки и вдруг обозлился: разве можно было доверять катер в такую погоду
только что выпущенному из училища лейтенанту? Опытный командир не напоролся
бы на сети, настоящий командир и сейчас что-нибудь бы придумал, стал бы на
якорь, что ли... В раздражении доктор забыл, что "такую погоду", собственно,
устроил он сам своей задержкой, что в сизой мгле шквала наскочить на сети,
болтающиеся далеко от берега, мог и самый опытный командир и что под катером
была глубина, которой не достал бы якорь.
- Ну, товарищ лейтенант, чего теперь делать будем? - спросил Тюлин.
"Чего делать?" Второй раз сегодня служба требовала, чтобы Тимошин
оправдал свои командирские нашивки. На этот раз дело шло не о самолюбии, а о
более серьезных вещах - о катере, баркасе, рентгене и о людях.
Лейтенант стоял спиной к краснофлотцам, бесцельно смотря в серую мглу
дождя. Повернуться он не мог, боялся, что на его лице все прочтут
растерянность. Он вдруг поймал себя на том, что думает совсем не о людях,
которые ждут от него, комсомольца и лейтенанта Красного флота,
решительности, спокойствия и уменья, а о том, как глупо все это получилось.
Конечно, надо было отваливать, не дожидаясь доктора. Надо было на пять
секунд раньше догадаться, что этот буек означает сети... Он испугался этих
бесполезных мыслей: надо было... Что надо сейчас?..
Волна вдруг сильно накренила катер, а буксир, переползший к борту, не
дал катеру вовремя встать. Вода опять хлынула в корму, и Тимошин услышал
высокий вскрик доктора:
- Что же делать? Давайте что-нибудь делать, тонем!
В этом крике была явная паника, и Тимошина точно подкинуло. Он резко
повернулся, столкнулся взглядом с доктором, и тот испугался еще больше: во
взгляде Тимошина доктор прочел растерянность. И тут же лейтенант понял, что
выдал себя с головой. Нестерпимый стыд поднялся в нем жгучей волной. Глаза
его сузились, и, с отвращением посмотрев на прыгающие губы доктора, он грубо