"Яцек Собота. Страдания графа Моргена" - читать интересную книгу автора

Староста деревушки хотел мне понравиться - отсюда и зрелище. Когда я глядел
на мучения несчастных глупцов (было организовано даже колесование), я ощущал
нездоровое возбуждение, мой membrum virile (* основной орган (лат.)) живо
реагировал на вид свежей крови, на хруст ломающихся костей и крики, полные
боли и... страдания. Я этого не стыжусь. Но в группе простых страдальцев
была и она. Ты, вероятно, удивился, мэтр, видя несомненное благородство ее
черт, что столь прекрасное существо было простой мужичкой? Ну что ж...
скорее всего в ее жилах текла голубая кровь Моргенов. Кто-то из моих предков
активно поучаствовал в ее зачатии. Разумеется, она сразу же приковала к себе
мое внимание. Приковала гак крепко, что мои несчастные глаза оказались в
положении узника, лишенного малейшей надежды на освобождение. Сравнить это
можно только с твоей ситуацией, мэтр.
Граф рассмеялся. Художнику было не до смеха. Он промолчал. История
Мортена, повествуемая тихим, гипнотическим шепотом, затягивала слушателя,
словно белого жертву.
- Мальчишка, не заслуживавший звания истинного истязателя, уж не говоря
- палача, полосовал ее прекрасное тело суковатой палкой. Она кричала, но в
глазах ее... в ее черных, как отчаяние, глазах светился экстаз! Понимаешь,
мэтр, она жаждала боли и унижения. Потом я узнал, что ее наказали за
воровство, но я-то знаю, что она воровала лишь ради того, чтобы получить
наказание. Она была моей противоположностью, антитезой, если бы я был ночью,
то она - светлым днем и так далее. Она увлекла меня. Я забрал ее в Кальтерн,
сделал хозяйкой моего замка. До той поры я думал, что мое сердце не способно
на какие-либо чувства. Кроме нездоровых эмоций...
Граф горько рассмеялся. Звуки, доносившиеся из глубины комнаты,
подсказали художнику, что Мортен ходит от стены к стене.
- У нее было простое имя, о котором мы оба гут же забыли. Обращаясь к
ней, я говорил: "сокровище мое". Эго звучит банально, но прекрасно отражает
суть того, что эта девушка значила для меня. Впервые в жизни я полюбил
по-настоящему. Это была удивительная любовь. Ночи мы проводили в подвале,
где я подвергал ее без помощи палача (тогда он еще был неоперившимся
птенцом) самым изощренным истязаниям. Лишь тогда мы достигали оргазма. Оба.
Да-а... Это была необыкновенная любовь... Но, как сказал один философ: "Дела
людские идут не настолько хорошо, чтобы большинству нравилось только самое
лучшее". Мы были другими, но были ли худшими? Это все равно что любовь
убийцы с самоубийцей, идеального палача с идеальной жертвой. Теперь я вижу -
впрочем, возможно, видел уже тогда, - что наша любовь неизбежно стремилась к
своему концу, к свершению...
Художник многое бы дал, чтобы сейчас, в этот момент, обернуться и
взглянуть в лицо графу Мортену. "И написать его", - подумал он.
- Я убил ее. Задушил собственными руками. Я наверняка знал, что она
жаждала именно этого. И однако ее смерть потрясла меня. Я почувствовал
скорбь, тоску, невыносимые страдания... И еще - что я самый одинокий человек
на свете. Я постоянно страдаю, мэтр, страдаю, как никто не страдал до меня.
Я мучаюсь во время бессонных ночей, а если мне удается уснуть, то вижу во
сне снова ее. Только когда я велю себя истязать, то получаю минутное
облегчение. Так, словно физические страдания моего жалкого тела позволяют
мне на мгновение забыть о муках душевных. Из-за этого я стал походить на
нее. Дьявольщина! Она! Всегда она! Только она!!!
Граф подошел к портрету, тем самым оказавшись в поле зрения художника.