"Вячеслав Софронов. Отрешенные люди [И]" - читать интересную книгу автора

два года он понес немалые убытки, отправляя товары на продажу в Ирбит. Там,
вокруг ярмарочной распродажи, ловко раскинули свои сети несколько приказных,
а, возможно, и кто-то из таможенных людей был с ними заодно, притом с
каждого купца им в карман перепадало не по одному рублику. Тех, кто
ерепенился, отказывался платить, заворачивали со всем обозом и уже никогда
больше даже на пушечный выстрел не подпускали к торговым рядам, выискивая
благовидные предлоги. Предлог всегда можно было найти, и корниловские обозы
пару раз возвращались в Тобольск со всем товаром, чем едва не ввели в полный
раззор оборотистого хозяина.
Сам Михаил Яковлевич, ссылаясь на дела в городе, на президентскую
должность в магистрате, ехать в Ирбит не желал и сговорил на это дело Ивана,
выправив ему предварительно подложную бумагу, что он имеет винный откуп, с
чем тот и прибыл к самому открытию ярмарки.
Поначалу все складывалось ладно, справно. Он знакомился с купцами,
съехавшимися сюда со всех концов России, заводил с ними накоротке разговор о
лихоимстве таможенных надзирателей, о чем знали все и каждый. Купцы охотно
поддакивали ему, рассказывали сколько им самим пришлось натерпеться, зло
поблескивали глазами, а, подпив, грозились пожечь таможню, изувечить
ненавистных приказных и всех, кто под руку подвернется.
- Слышь, я тебе случай расскажу про одного вятского мужика, что в
прошлом году вышел, - дыша Ивану в лицо винным перегаром, с жаром выкидывал
слова небольшого ростика купчик с оспинами по всему лицу, - какой у него
конфуз случился. Называть его не стану, ни к чему, а только взялся он по
деревням и дальним уездам масло коровье скупить, чтоб потом на ярмарку сюда
его привести. Деньжат, само собой, подзанял у знакомых, у сродственников, да
и поехал по деревням скупать то масло. Полгода он его копил, в леднике
сохранял, солью посыпал от порчи, берег, словно дитя родное. Пришла пора
ярмарке здешней, значит, быть. Сгрузил он масло свое на подводы, прибыл.
Хотел было в ряд сразу встать, а ему толкуют, мол, кажи бумагу, что масло то
не ворованное, а праведно тобой заработано, куплено. Ему, дураку, дать бы в
лапу кому следует, а он уперся, орет, кулаками машет. Ну, забрали у него
товар в амбары таможенные, а самого в караулку посадили на хлеб-воду.
Просидел он там почти неделю: торговли никакой, и правды ниоткуда не
добиться. Через добрых людей передал сколь нужно надзирателям, подмазал,
кого нужно, и на другие сутки его уже на волю отпустили. Но это бы все
ладно, наука на будущее. А только когда амбар открыли, где маслице его на
сохранении находилось, то лишь бочонки пустые нашли - крысы да мыши, как
есть, сожрали все и дажесь бочата обглодали. Мужик тот в такое небывалое
расстройство ума вошел, что, приехавши домой, в каретном сарае на вожжах
удавился. Деньги, что он занимал у всего мира, ему бы и за десять лет не
вернуть, потому и наложил на себя руки. Вот такое дело.
-- А мне к кому первому пойти, чтоб товар дозволили на торг выставить?
- сделав невинную рожу, спросил Иван купца.
-- Как к кому? - удивился тот. - Неужто первый раз на ярмарке?
-- Первый, - покорно качнул головой Иван.
-- Перво-наперво тебе надо до здешнего воеводы пробиться. Так уж тут
принято, - начал поучать он Ивана. - К самому ему тебе не попасть, значит,
кому из воеводских людей подарочек преподнеси или деньгами дай. Потом уж они
подскажут, куда дале идти. Самый лютый народ в таможне сидит, к ним без
солидного магарыча и не подступайся, завернут.