"Владимир Соколовский. Мерцающий мир " - читать интересную книгу автора

Несуразности начались у Саньки Синюхина где-то день на третий. Весь
сеанс на полевом стане он провел в обычной полудреме, мысленно направляя
действие по своему пути: размышлял, что мог бы сделать де Фюфон, обладай он
в момент своего пленения обыкновенным автоматом, пускай даже не вполне
современного образца. Однако к концу картины его охватило какое-то странное
беспокойство: будто что-то случилось, пока он пытался вооружить героя
несвойственным эпохе оружием. Зрители вроде остались довольны, не роптали;
что же случилось? Всю ночь Кокоть проворочался с боку на бок и на другой
день ходил злой и насупленный.
Вечером он приехал в дальние Никуличи, настроил аппарат и впился
глазами в ярко подсвечивающий цветными красками экран.
...Все началось со сцены на постоялом дворе. На этот раз карета не
выезжала навстречу бродячему театру, а стояла в глубине двора. В ней сидела
задумчивая герцогиня и перечитывала письмо де Фюфона, где он назначал ей
свидание на этот дворе. Появился запыленный герцог д'Анвиль с отрядом
всадников, закричал: "Сударыня, отдайте письмо!" Она в отчаянии стала
запихивать его в корсет, и тут во двор въехал фургон с театральной труппой.
Злая гримаса перекосила лицо герцога, он потянулся к груди красавицы, требуя
письмо, но был остановлен криком: "Готовься, злодей!" Это де Фюфон со шпагой
бежал ему навстречу. Кавалер ранит герцога, красотка Мадлен падает на тело
раненого, рыдая: "О, мой возлюбленный!" А дальше началась уже такая каша, не
имеющая никакого отношения к первоначальному сюжету, что Саньке оставалось
только озадаченно моргать и трясти кудрявыми патлами. Ну и ну...
А зрители так ничего и не узнали. Они хохотали, посвистывали, а в
местах с любовными сценами емко крякали и целовали воздух. Разошлись,
похваливая кинщика, который не то что другие - возят разную чепуху...
Но сам-то Кокоть как мог вынести надругательство над любимым
искусством?! Отказавшись категорически от ночлега в деревне, он яростно
заводил "газик", рвал рукоятку. Переваливаясь на ямах и разбрызгивая грязь,
передвижка с воем скрылась в темноте.
В этот раз он не стал изощряться, искать какую-то поляну, устроился
прямо на дорожной обочине, подвесив экран на телеграфный столб. Знал, что
вряд ли кто поедет ночью по хляби в дальнюю деревню. Дрожа от возбуждения,
включил аппарат.
...Теперь де Фюфон вообще был злодеем. С красивой герцогиней,
обольстительной злодейкой, он колесил по Франции, преследуя и мечтая настичь
в смертной своей погоне героя-герцога д'Анвиля, беззаветно преданного
королю-солнце. Герцог переодевался, прятался под личиной богатого актера, и
Мадлен, любимица публики, дарила ему ласки в номере какого-то мрачного
постоялого двора. Но справедливость торжествует: злодеи схвачены, и их ведут
на эшафот. И вот уже герцогиня с позорного помоста бросает платок со своим
вензелем стоящему неподалеку д'Анвилю. Он вздрагивает, прячет платок и
вдруг, вскочив на лошадь и обнажив шпагу, начинает пробиваться к эшафоту, с
которого тянет к нему руки прекрасная женщина. Вот он уже рядом, мечутся
палачи, возбужденно озирается де Фюфон...
- Сейчас же прекратите безобразничать! - крикнул с передвижки Кокоть.
Крикнул, испугался, хотел выключить аппарат, но никак не мог дрожащими
руками нашарить выключатель.
Сразу после окрика движение на экране замедлилось. Толпа, сквозь
которую герцог пробивался к эшафоту, ахнула и застыла с открытыми ртами. Сам