"Владимир Соколовский. Двойной узел" - читать интересную книгу автора

пустой. Стакан издает слабый запах, похожий на запах горького миндаля. Рядом
со столом лежит спинкой вниз желтый деревянный стул. На полу помещения,
наискосок от стола к стене, находится труп мужчины в возрасте около 60 лет,
рост 165 см, правильного телосложения, худощавого, волосы светло-русые. Одет
в синюю трикотажную рубашку, серые брюки, желтые полуботинки с черными
носками.
Труп на ощупь остывший. Окоченение полное и явно выражено во всех
группах мышц. Наружных повреждений на трупе не обнаружено.

Попов перечитал протокол, усмехнулся: ну грамотей! "Находится" да
"находится"...
- Ясненько! Все ясненько! - возбужденно потирал руки судмедэксперт -
полный кудрявый парнишка. - Отравили, отравили старичка. Вон из стакана-то
попахивает! Синильная кислота или циан.
- Не суетись ты! - оборвал его Попов. - Ясно ему все. Может, и кто
отравил, скажешь?
Эксперт притих.
Следователь написал постановление на экспертизу трупа, поднялся.
- Везите его в морг. Вечером вскроем. - Он обратился к Семакину. - Что
уборщица говорит?

Показания свидетельницы Килиной

- Я тем утром припоздала немножко - внучка у меня хворает. Пока я с ней
возилась, кормила да к соседке ее отводила. Мы ведь вдвоем с ней живем, дочь
с зятем все по стройкам колесят. А я так - здесь родилась, здесь помру.
Всяко бывало - и сладко, и горько, - а все родное место. Да что это я? Так
вот, припозднилась немножко. Я пенсию получаю, а тут подрабатываю. Утречком
пол вымою да опять к внучке бегу. Пришла я, как бы не соврать, минут десять
девятого. Фотография-то в одиннадцать открывается, да Сергей Григорьевич
больно строг был: чтобы к восьми часам на работе, как штык. Сам проверял,
бывало. Мы тебе, говорит, Килина, за то и деньги платим, чтобы ты трудовую
дисциплину не нарушала. Работы у тебя не ахти как много, так ты у меня
смотри - чтобы вовремя на работе быть! Вот четвертый год работаю. Ничего,
думаю, не заметит небось! Пришла, ключ у меня свой был, замок им открыла.
Отомкнула, значит, сигнализацию отключила, зашла. Ведро в сенках взяла, за
водой на колонку сходила. Обратно-то захожу, прямо в помещение само, и к
столу иду - я всегда с того угла к дверям мыть начинаю. Вдруг вижу: лежит
кто-то. Я не разобрала сначала, испугалась, ведро поставила, потом смотрю:
ботинки-то вроде как Сергея Григорьевича. Чудные у него ботинки были.
Чегой-то, думаю, он там лежит? Не уж пьяный вчера напился, здесь спать и
остался? А Нина замкнула его да домой ушла?
Нет, уж чего нет, того нет. Не был он пьяницей, врать не буду. Только
два раза его за время, что здесь работаю, пьяным видела. Помню, иду как-то
раз вечером, в десятом часу (фотография у нас в восемь закрывается), и
Сергей Григорьевич не задерживался никогда, а тут смотрю: свет горит. Аи
забрался кто? Захожу, дверь дергаю - заперто изнутри. Я давай стукать.
"Кто?" - спрашивают. Откликнулась я. Нина дверь открыла, впустила. Выпивши
сама. А за столом Сергей Григорьевич сидит. И - мать-мать! мать-мать! В
жизни такого мату не слыхала. Ну-ко прекрати, - говорю. - Если жены не