"Владимир Соколовский. На Стратилата" - читать интересную книгу автора

устроился рядом с бабкой, одетой по-городскому: яркая, хоть и неновая
куртка, голубые трико с лампасами. Она тоже оказалась словоохотливой.
- Что, отслужил? - допытывалась она. - Отдал Родине долг? Где служил? А
девушка-то есть? Надо жениться. Из армии пришел - надо жениться.
"Хоть бы отстала! - думал он. - Лезет, куда не надо".
У него не было девчонки, которая писала бы ему в армию. В училище он
дружил с одной, Светкой, из группы штукатуров-маляров, даже ночевал
несколько раз с нею, но потом ее взяли к себе Фунины ребята, и она куда-то
исчезла, а больше ему никто не нравился. Еще, когда он уходил в армию, из
Шкарят поступила в то же ПТУ девчонка Танька Микова, двумя годами младше
его. Пашка попросил, чтобы она писала, получил три письма, совершенно
пустых, с одними приветами - и все. Но и то ведь большое дело! Особенно на
первых порах. И он это не забывал, через мать тоже передавал Таньке приветы,
и наказывал спросить, почему та не пишет больше. Но девка пропала, и не
давала больше о себе знать: видно, заела своя жизнь! Конечно, в училище тоже
круто приходится, ему ли не знать. Говорят, раньше были девчонки, которые
ждали парней из армии подолгу, по три-четыре года; сейчас этого почти не
бывает. Чего ждать? Им ведь по молодости нет разницы, с кем жить. Да и
честных, целок после двадцати уже не встретишь. А раньше, по слухам, были и
такие.
И все-таки он думал о Таньке в армии, особенно в последнее время: какая
она стала, интересно? Девки ведь быстро выправляются. Давно ли вместе
воровали огурцы? Он перешел тогда в пятый, она - в третий.
Неожиданно словно какая-то граница осталась позади - и начались места
совсем знакомые, не один раз виденные и хоженые. Вот деревенька Кряжово - в
ней давно никто не жил, все избы повалились, иных уже и не видно, вместо них
черные холмы в чертополохе, только одна изба стоит по-прежнему, высокая,
двухэтажная когда-то: в ней на первом этаже, сказывали, была школа, а на
втором этаже жили хозяева. Теперь первого этажа и не видно, он весь врос в
землю, лишь верхушки окон торчат. А это что, бат-тюшки? Наверху сидит
человек, тюкает молотком - вроде, перекрывает крышу. Новая труба из красных
кирпичей: видно, хозяин сложил и новую печку.
- И позарился же кто-то на экую развалину! - засмеялся Пашка.
- Причем здесь развалюха! - отозвался шофер. - Мужичок вперед смотрит:
при хорошем раскладе он все здесь под себя подгребет. Да и ладно бы, а то -
гляди, какие красы запоганены. Чистое диво!
Верно что красы: под окнами дома с тюкающим мужиком текла чистейшая
речка Подкаменка с кустами и ивами на берегах, за нею начинался лес -
настоящий, не пригородный: с лисами, медведями, прочей тихой живностью.
Расчистить места прежних строений, изобиходить, где-то построить, где-то
посадить, и - что еще надо человеку для жизни? Тут недалеко были когда-то и
два озера, на одном из них Пашка в детстве рыбачил, на другом - ставил морды
для карасей. Но потом озера вытекли, ушли под землю - дескать, нефтяники
выкачали подземные реки, и верхняя вода заняла их место. Только Подкаменка
осталась. От Пашкиного дома до нее тоже совсем рядом.
У Пашки дрогнули губы; он заперхал, швыркая носом, заслонил глаза
рукавом, чтобы не видели слез.
- Не реви-и, - сказал шофер. - Чего реветь! Не из тюрьмы идешь, все
честь по чести.
Когда показался последний поворот, Пашка ухватил тяжелый свой чемодан и