"Владимир Соколовский. Превращение Локоткова" - читать интересную книгу автора

список телефонов, помещенный внизу четвертой полосы. Во что бы то ни стало
ему надо было отыскать рабочий телефон его давнишнего, еще студенческого
приятеля Эдьки Чертомова, ныне журналиста.
В те молодые годы они были неразлучны - кроме душевной приязни, их и
еще связывало многое. Мало того, что на факультете оба числились отличниками
и активистами, а Локотков к тому же - еще и именным стипендиатом, - они и за
рамками его тоже что-то делали, и в тех делах неизменно преуспевали. Писали
стихи, играли в студенческом театре, сотрудничали в вузовской многотиражке.
И, как водоворотик, крутился вокруг них косяк ребят, тоже что-то пишущих,
где-то играющих, веслых и остроумных, уверенных в своем будущем. В каждом
вузе бывает такая стайка "золотой молодежи". Со временем все расходятся,
разбредаются в разные стороны; прежние связи и кажутся, и на самом деле
остаются достаточно прочным, но - до поры, до времени, пока не затухнут сами
собой, люди не потеряют друг друга; при случайной встрече стоят и мнутся:
прежних общих тем уже нет, у каждого - свое на душе. Так же вот Локотков с
Чертомовым, окончив вуз, растеряли постепенно друзей и однокурсников.
Конечно, мало-мальская информация к ним поступала: тот, например, бросил
писать стихи, и так попер вверх, что сейчас его не достать, а этот, бывший
пианист и эстет, позабыл про свой диплом, и вкалывает токарем на заводе,
пытаясь удовлетворить яростные денежные аппетиты жены, которую все еще
недавно, кажется, знали хрупкой большеглазой девчушкой, солисткой вузовского
ансамбля.
Однако вряд ли судьба товарищей была интересна и Локоткову, и
Чертомову. У них все складывалось удачно, жизнь набирала темп, и почти не
оставалось времени на тех, кто выпадал из их деловых расписаний. Только
между собой они еще общались, чувствуя себя почти равными и по величине, и
по перспективе. Локотков пошел в науку - все-таки История, несмотря на иные
увлечения, была для него главным светом в окошке; Чертомов, всегда
тяготевший к прессе, к печатному слову, к описанию людей и событий, к
забубенному газетному племени, двинулся в журналистику. Начал с
многотиражки, потом - вечерняя газета, а последние годы работал в областной.
Как-то быстро женился, и так же быстро развелся; брак был "без последствий",
следовательно, не нес за собою материальных тягот и моральных обязанностей,
и Эдик не раздражался, вспоминая его. Хотя вообще даже такая чертомовская
женитьба удивила Локоткова: друг считался человеком легкомысленным,
сластолюбивым, и в кругу близких знакомых носил прозвище Гастон,
Гастон-Вставь-Пистон. Виной тому был и его французский, длинноносенький
облик.
Они продолжали встречаться и в том возрасте, когда слабнут обычно
товарищеские узы. Наверно, им было интересно друг с другом: все-таки разные
миры, разные сферы общения, приложения труда. И притом - тщательный,
скрытый, не совсем чистый интерес к успеху другого: не обогнал ли, случаем,
не добился ли большего успеха? Несмотря на свои удачи, Локотков иногда
завидовал Эдику: какая у него веселая и боевая, на самых бурных перекрестках
времени, полная встреч и впечатлений, жизнь! Он любил бывать и в компании
чертомовских сослуживцев, они казались ему живее, умнее, и уж во всяком
случае интереснее вузовских коллег, иные из которых годами не читали ничего
художественного, а "культурные" разговоры вели только насчет телепередач.
Однако в последние два года пребывания на свободе Валерий Львович отметил в
личности Гастона изменения, не очень-то приятные. Употреблявший раньше