"Владимир Соколовский. Старик Мазунин" - читать интересную книгу автора

У нее закривились губы. Мазунин вздрогнул: узнал усмешку, перед которой
когда-то не устоял. Заморгал, отвернулся.
- Я вот как, Степушка, думаю: много на твой век от роду было отписано,
а ты вначале где-то засушил себя, да только теперь отходить стал. С одной
стороны, и хорошо было: жизнь прожил - и не крикнул! Зато теперь, Степушка,
кричится. А я вот загодя откричалась, и - спокойная теперь, живу себе
тихохонько, и тоски нет... Да! Ты Пашку помнишь?
- Как не помню! - глухо отозвался Мазунин.
- Недавно письмо от него получила, пишет из Кемерова: плохо, мол, жизнь
сложилась, ни угла, ни спокою на старости лет. Слесарит где-то, да в
общежитии живет, - какой он бабе, старый-то, нужен? Ох, мужики вы, мужики -
куролесите по белу свету, сорите своим семенем, где ни попало. Дак просится:
прими, мол, Люба, если сможешь!
- Ну, а ты как?
- Думаю вот. И приму, наверно. Все не одной век коротать. Да и Лизонька
вот рожать собирается приехать.
- Что, замуж вышла? А я не знал! - встрепенулся Мазунин.
- Какое там замуж! - Красильникова полезла за платком, отвернулась. -
Такие уж мы с ней, нескладехи...
Мазунин поднялся.
- Вот как... Вот как... - шептал он. Подошел, неловко обнял ее сзади за
плечи. - Много вам, бабы, счастья в жизни надо. Да только все как-то не так
у вас получается: топочете, суетитесь, бегаете за ним, а толку-то нет! Без
мужика - что ж, тоже ладно, а то попадет пьянь да дрянь - обиходь-ко его!
Откричалась, значит... А я думаю - кричать тебе еще да кричать, Любашка...
Женщина вытерла глаза, заходила по комнате:
- Такие-то мои дела, Степа.
- Иттить мне надо, - сказал Мазунин и пошел к двери. Остановился у
порога, повернулся: - Слышь, Любаш! Может, спомним молодость-ту?
- Да ну тебя, Степка! - Красильникова махнула платком, нервно
засмеялась. Снова погрустнела. - Не бывать теперь этому, Степушка.
Отлюбилась я, да и ты-то... Какая теперь у нас любовь может быть? Так
только, для скотства. А я так не хочу. Ступай уж, не трави себя.
- Ладно. - Мазунин потоптался, надел шапку. - Слышь, Люба, - тихо
сказал он. - Я вот что узнать все хотел: любила ты меня ай нет?
- Любила, Степа. Я в жизни и любила-то: Аркашку своего, тебя, да
командировочного одного еще. По правде любила. Какие-то вы одинаковые были:
проснусь ночью, бывало, рядом гляну - а вы не спите, в потолок глядите,
смолите свои цигарки. Так сердце и захолонется. Да только не такой любви мне
тогда хотелось. Я ведь дурная, Степа: башка у меня умная, не бабья, - а
норов веселый, все так и тянет его на какую-нибудь чудинку. Потому я и
мужиков себе больше веселых да бестолковых выбирала.
- Вроде Пашки, ага?
- Да... с Пашкой другое дело было. Как увижу его, бывало, - уж чего бы,
кажись, не сделала, чтобы красотой его владеть! И ведь знаю, что пустяшный
он: пьяница, дурак! - а на базаре подыму, отмою...
- Прощай, Любашка. - Мазунин взялся за ручку двери. - Пойду я. Ты это,
найди уж меня как-нибудь, когда Люба в больнице будет. Попроведаю, гостинец
принесу. Может, и робеночка в руках подержу, если до того не уеду, конечно.