"Владимир Соколовский. Старик Мазунин" - читать интересную книгу автора

- А меня он тоже в подозрение ввел! - вмешалась медсестра. - Гонит, как
сумасшедший, даже фары не выкючил.
- Ага. Так. Поехал туда - поедет и обратно, - рассудил следователь и
распорядился: поставить машины поперек дороги, чтобы ни обойти, ни объехать.
И выключить свет.
Самосвал появился минут через двадцать. Он шел на большой скорости:
фары резали темноту, выхватывая из нее выстроившиеся на дороге машины. Но
шофер будто не видел их. Казалось, удара не избежать, когда завизжали
тормоза, запахло жженой резинок от колодок, кинулись в стороны от дороги
перепуганные люди - и самосвал остановил свое движение примерно в полуметре
от "скорой помощи". Раздался скрип шестерен - водитель пытался включить
заднюю передачу и развернуться в обратную сторону, - но начальник ГАИ,
вынырнув из темноты, прыгнул на подножку и, открыв дверцу, вывалился вместе
с шофером на дорогу.
Валька был пьян, конечно, икал и матерился. Показания давать отказался
наотрез и был задержан как подозреваемый.
При осмотре машины на облицовке радиатора была обнаружена небольшая
вмятина. Бобров объяснить ее происхождение толком не мог: "Почем я знаю,
откуда она взялась?" Однако механик в показаниях категорически настаивал,
что при утреннем осмотре никаких царапин на облицовке бобровской машины не
было. Следователь вынес постановление на арест, и прокурор санкционировал
его. При предъявлении обвинения Валька виновным себя категорически не
признал. По его словам, дело было так: незадолго до конца смены у него
заклинило передачу, включились сразу две рабочие шестерни. Пришлось сливать
нигрол, снимать поддон, от гонять монтировкой туго сидящую каретку. К восьми
часам он устранил неисправность, но устал как собака и захотел выпить Жители
дома, возле которого он занимался ремонтом, показали, что около восьми он
уехал по направлению к центру. На вопрос, где он был с восьми до одиннадцати
часов, Валька отвечал сначала, что был в карьере, однако по показаниям
работавшего там экскаваторщика выходило, что приезжал он в карьер только без
двадцати одиннадцать, причем сразу развернулся и поехал обратно. Тогда
Бобров переменил показания: сказал, что, после того как закончил ремонт,
купил бутылку водки, заехал на старую лежневку, но пить там не стал, а уснул
под елкой. Проснулся где-то пол-одиннадцатого и решил выпить водку у себя на
покосе - там у него была и закуска. Заехал в карьер ("Зачем - и сам не
знаю", - признавался он) и поехал на покос. По дороге туда ему и встретилась
"скорая помощь". На покосе он один выпил бутылку водки и поехал обратно -
вот и все. Виноватым себя не признавал категорически. "Нет, никогда и ни за
что", - писал он на постановлениях о предъявлении обвинения, на протоколах
допросов, на постановлении об окончании следствия...
Так же категорически отрицал он свою вину и в судебном заседании,
которое проходило под председательством Веры Андреевны. Заседали Мазунин и
Павел Иванович.
Народу в зал набилось много: свидетели, любопытные, общественный
обвинитель, представители автоколонны, родители мальчика - Гриши Пермякова.
Подсудимый был бледный, рано изрытое морщинами лицо его дергалось.
Когда зачитывали отрицательную характеристику, он тихо ругался - одними
губами.
В общем-то, ничего нового к тому, что было изложено в обвинительном
заключении, в суде добавлено не было. Но Мазунин чувствовал нутром особую