"Владимир Соколовский. Старик Мазунин" - читать интересную книгу автора

атмосферу, присущую подобному заседанию, - когда тревога, страх, ненависть и
сочувствие добираются до каждого сердца. Он смотрел на Вальку - к концу
процесса тот сгорбился, совсем поник. Иногда забывался, клал на барьер
узловатые большие руки со следами въевшейся нефти. Его обличали, клеймили, в
зале громко всхлипывала мать мальчика, лицо отца перекатывалось желваками. И
неожиданно Мазунин задал вопрос:
- Скажи мне, подсудимой, вот что: разве нельзя эту бутылку дома выпить?
С закуской, тихонько. А то - на покос поехал, мыслимое ли дело!
- Дома у меня выпьешь, как же! Мне теперь домой хоть не показывайся -
каждое слово душу точит.
- Это почему?
- А вон, гляньте на них! - он показал на скамейку, где сидели жена с
дочерью. - Одна дома неделями не бывает, другой все больше денег надо! Ежли
я раньше восьми домой приду, дак шуму-то - оо! Почто мало робил? Вишь, денег
в кубышку она меньше положит. Пацана только жалко, внука...
Дочь заплакала, а жена поджала губы и отвернулась, будто не слышала.
Мазунин знал их обеих - заочно, правда. На соседнем станке работал Серега
Поморцев - он жил в соседях у Вальки и в курилке отзывался о нем с жалостью.
Бобров женился в сорок втором году, перед уходом на фронт; ему не было
еще и восемнадцати в ту пору. Женился глупо, бестолково - где наша не
пропадала, мужиком и пропадать веселее. Через месяц после невеселой свадьбы
военного времени ушел на войну.
Вернулся через восемь лет. Жена в его отсутствие сошлась с
эвакуированным инженером, родила от него дочь и, надо полагать, думать о
Вальке забыла. Однако он, отплакав и отплясав свое на встрече в родительском
доме, пришел к ней в маленький домик, купленный давно уехавшим инженером.
Обошлось возвращение это мирно, будто ничего не случилось. Однако когда
Валька приходил домой пьяным, она бросалась на него, как безумная, - била
чем попало, царапала, визжала: "Ненавижу! Ненавижу!" Оттого он и
приспособился, выпивши, спать в гараже.
Когда девочка подросла, уехала в областной город, в техническое
училище. Оттуда ее направили работать на стройку, а два года назад она
вернулась с новорожденным мальчиком - Валькиным внуком. Теперь пила, курила.
Болталась вечерами по центру со стильными парнишками, и прозвище ее среди
них было - Вдова Дуглас.
- Ишь, внука пожалел! - буркнул Павел Иванович. - Да много ему от
такого деда толку! Чему ты его научишь - водку пить, да в пьяном виде
куролесить? Пусть уж его бабка ростит, так-то больше толку будет!
- Да не любит она его! - вдруг на высокой ноте выкрикнул Бобров. - Так
вот и живет: мать на пьянках-гулянках, у бабки - куска хлеба не напросится.
Идешь вечером - бежит навстречу, весь зареванный. Эх! Возьму его, бывало:
"Не реви, Славка! Двое нас теперь, мужиков-то, - все легче". Я ему и тогда
конфет купил... - Губы Валькины запрыгали, скривились.
Мазунин отвернулся к окну, поморгал, заглянул затем в глаза Боброву.
Тот выдержал взгляд твердо.
- Вот что мне скажи, подсудимый, - тихо, вполголоса произнес Мазунин.
Зал замер. - Ты мальчонку сбил? Твое дело ай нет, говори?!
Валька вздрогнул, но, продолжая глядеть в лицо Мазунину, стукнул
ладонью по барьеру:
- Нет!