"Владимир Соколовский. Старик Мазунин" - читать интересную книгу автора

богохульства, что бабки зароптали и стали грозиться сбегать за участковым.
Старик сплюнул в их сторону, отопнул дружелюбно крутящегося возле ног Яблока
и отправился домой, где сразу же, кряхтя, отлепил от стенки портрет
очкастого мужичка, вытащил из тумбочки его книжку. Хотел пойти и разорвать
все это хозяйство на клочки прямо перед Николкиным домом, но передумал.
Сунул портрет в книжку, влез, задыхаясь, на чердак и, положив в уголок,
забросал старым опилом. Спустился, лег на кровать и стал обдумывать план
мести Суете.


22

Сейчас трудно даже предполагать, до чего он мог бы додуматься, не
пожалуй к Мазуниным в гости на следующее утро брат бабки Клавдии (старику
он, стало быть, доводился шурином) - Петро. Сразу забыто было и о Николке и
обо всем другом.
Петра в доме Мазуниных любили, даже заискивали перед ним немного. Мужик
он был добрый, хот и прижимистый. Ни в армию, ни на войну он не ходил по
причине плоскостопия и сердечной болезни, а проработал большую часть жизни
(да и теперь работал) председателем большого сельсовета. Когда Мазунин в
конце сороковых женился и надумал строиться, сверх ссуды дал взаймы большие
деньги и Петро, и с возвратом не торопил: последний рубль был отдан всего
десятка полтора лет назад. Сам Мазунин уважал Петра за цепкий ум,
способность моментально разбираться в любых житейских делах - и побаивался,
чего греха таить. Потому, когда скрипнула дверь и на пороге показался
толстый, большегубый Петро, старик так глянул на сидевшую тут же на кухне
бабку Клавдию, что она словно примерзла к табуретке. Заикала, пыталась
подняться навстречу брату - и не смогла.
- Да сиди-и! - весело закричал Петро. - Огрузла ты, Кланька, буквально!
А ты моложе меня. Работать, работать надо. Я вот работаю, и - гляди, какой
молодец: хоть теперь женихаться!
Старуха снова икнула, уловила мерцающий взгляд мужа; притихла,
съежилась. Поняла: говорить брату о стариковых чудачествах не следует ни под
каким видом, иначе дело будет совсем плохо.
Петро, быстренько смекнув, что в отношениях между супругами не все
ладно, нахмурился:
- Что, не рады мне? Ничо-ничо, я ненадолго - на совещание, буквально,
приехал, дак и ночевать не стану, поди, уеду вечером на попутной, всего и
делов-то.
- Да! Так я тебя и отпустил! - сказал Мазунин. - Не обижай, Петро. А на
нас не гляди. Ругается, вишь, - кивнул он на бабку. - Перебрал я вчера
маненько.
- Ну, понятно тогда, - повеселел шурин. - Тебя не оправдаю, а сестре
скажу: ты, Клав, уж не строжись больно. Много ли нам, старикам, надо - душу
повеселить? В молодости его, зелья-то, бояться - это правда, что говорить. А
теперь подумаешь иной раз - жизнь-то прошла! - да и опрокинешь с горя
стопку-другую, веселее как-то.
- Я вот что и говорю, - глядя в сторону, промолвил Мазунин.
Вечером пировали. Широко, весело: Петра любили, и вся семья собралась
за столом. Мужики - сам Степан Игнатьич, зять Володька да пристроившийся с