"Владимир Соколовский. Старик Мазунин" - читать интересную книгу автора

- А бабу? - осторожно спрашивал Николка. - С собой возьмешь, что ли?
- На шута она мне там сдалась? - раздражался старик. - Вот ишо - бабу
брать буду! Пущай здесь остается - больно, дескать, ей здесь любо! Тьфу!
Так сидели они. В круглой лужице у крыльца зябко подрагивал лик звезды,
зацепившейся за трубу Николкиного дома.
Сначала разговоры шли впустую: в то, что дед поедет жить куда-то на
море, не верил ни тот, ни другой. Однако время шло, и все чаще Мазунин ловил
себя на мыслях кокретных: куда, в какое место ехать, наконец. Записался в
библиотеку - ходил, смотрел в читальном зале географические справочники и
путеводители, советовался с библиотекаршей, а вечерами обсуждал прочитанное
с Николкой. Поэт относился к этим разговорам серьезно, обстоятельно - это
радовало Мазунина. Вообще их беседы были все задушевнее, дружба крепла и
крепла - до тех пор, пока случай не оборвал ее разом и навсегда.
Однажды пришедший с работы Юрка с порога крикнул отцу:
- Ну, батя, довоевался ты! Ступай к заводу, полюбуйся.
- На завод, что ли, любоваться-то?
- Какой тебе завод. "Не проходи мимо" вывесили - сходи, глянь.
- И на кого же мне там глянуть? - страшным шепотом спросил отец.
- На кого, на кого, на себя, на кого еще!
Старуха охнула, толкнулась в дверь. Мелькнул в окошке ее плащ -
побежала на завод. Следом за ней поплелся Мазунин.
Стенд висел у проходной - яркий, красочный. Народу возле него не было -
пересменка уже кончилась. Только в сторонке, сгорбившись, тихонько выла и
всхлипывала мазунинская старуха.
Плакат был такой: старик с огромной бородой и с палкой удирал от
проливающей слезы семьи к толстенной бабище - столь необъятной, что ее груди
и зад не помещались на листе. Стояла она, протянув к Мазунину руки, - будто
встречала его. Стихи внизу гласили:

Наш Мазунин старый дед,
Прожил много уж он лет,
Но задумал вдруг жениться,
От семьи уйти и скрыться!

Этого старик вынести не мог. Он прямым разворотом отправился к Николке
Суете.
Возле его дома, напротив окон, остановился и запел тоненьким, сладким
голоском:
- Николка-а! Нико-ол! Выдь-ко на секунд, чтой-то сказать тебе охота!
Дом хранил молчание - только дрогнула занавеска в окне.
Мазунин взорвался:
- Эй, поэт! Твою мать-ту! Вешать вас всех! Ведь ты мне друг был! Как
рука-та поднялась экое написать, гад? Ухх! - взвизгнул он и затопал
ногами. - Ззадушу-у!
На крылечко дома напротив стали потихоньку сбредаться старухи.
Шептались, помаргивали.
- Оо! Уу! - стонал Мазунин. - Развел мне тут: уж такие-то мы, поэты,
ладные да пригожие! А сам - крался сзаду ко мне, да, ехидной? А потом тюк в
темечко: вот тебе за всю дружбу! Своими руками унисстожу! Как мне теперь
людям-то верить? Да я тебя за это, гниденыш... - Тут он начал изрыгать такие