"Наталья Соколова. Захвати с собой улыбку на дорогу..." - читать интересную книгу автора

Теперь ему было сорок. Он остался одинок. Зверь поглотил двадцать лет.
Железный Зверь 17П (семнадцатая попытка).
У Человека было бледное лицо (он редко бывал на воздухе), спокойное,
широколобое, скуластое, и каштановая подстриженная бородка, которая
курчавилась вокруг его угловато очерченного, квадратного подбородка. Его
работа была овеяна тайной. В городе шепотом рассказывали всякие сказки,
были-небылицы о его подземных приключениях, об опасностях, которым он
подвергался. Его заманивали, как почетного гостя, на банкеты,
благотворительные базары. Он улыбался скорее грустно, чем смущенно, когда
красивые женщины, которыми славился этот приморский город, сверкая очень
белыми плечами, оправляли узел его скромного галстука и наперебой
предлагали ему купить фальшивые бумажные розы по неимоверно дорогой цене.
Он не любил бумажные розы. Он любил формулы и детей - чужих детей, чумазых,
веселых, голодных, крикливых, что играли на каменных ступенях, опускающихся
к порту, мешая пройти, задевая прохожих.
Он любил чужих детей - своих у него не было.
И еще он любил того, кто лишил его семьи, детей, лишил всего, начисто
обокрал. Он любил Железного Зверя 17П (семнадцатая попытка).
Зверь умел ходить под землей, в самой толще земли. Для этого он и был
создан. Тело у него было вальковатой формы, веретенообразное, незаметно
переходящее в массивную заостренную голову, грузно посаженную на покатых,
как у тюленя, плечах. Кожа, толстая, медно-бурая, из сверхпрочных
высокомолекулярных соединений, найденных химиками после долгих неудач,
неплотно прилегала к туловищу, висела складками. Маленькие глубоко
посаженные глаза наглухо закрывались тяжелыми шторками век; уши,
уплощенные, прижатые к телу, прятались в толстых складках кожи.
Разрыхляя породу, перемалывая ее, Зверь уходил в землю и там свободно
передвигался, прокладывая для себя каждый раз новую трассу, отгребая землю
назад своими передними конечностями, короткими, очень сильными,
лопатообразными, вывернутыми наружу, снабженными фрезерными барабанами.
Вы скажете - такого не может быть? И ошибетесь. Ведь в сказке все
возможно! Земля поддавалась, расступалась перед Зверем, перед его натиском
и смыкалась опять, как смыкается вода позади пловца.
На груди Зверя была вделана фара - она посылала темный
черно-фиолетовый луч, который создавал вибрацию, заставлял породу впереди
трескаться, рушиться. Это облегчало Зверю работу - меньшая нагрузка
ложилась на лапы-лопаты, на зубья фрез. Мощное стальное сердце Зверя делало
от шестидесяти до семидесяти дяти ударов в минуту - совсем как у человека.
При напряженной мышечной работе частота сердцебиений возрастала - тоже как
у человека.
Зверь проходил решающие испытания. Программа испытаний была рассчитана
на три года. Его мало кто видел. Только глухие упоминания о нем изредка
проскальзывали в специальных журналах, предназначенных для немногих.
Когда Зверь медленно и неуклюже шел из ангара к стартовой площадке
спуска, тяжело передвигая короткие крепкие лапы, больше всего он напоминал,
пожалуй, бегемота на суше, только увеличенного во много раз; а когда дремал
в своем стойле с выключенным клавишным управлением, уронив голову на
передние лапы, то походил просто на огромную кучу медно-бурых кож,
вымоченных не то в мазуте, не то в солярке, задубевших, покоробившихся,
наваленных кое-как почти до самого стеклянного потолка ангара.