"Александр Солженицын. Архипелаг ГУЛАГ, том 1, часть 2" - читать интересную книгу автора

председатель этого Комитета умирающий Короленко назвал разгром Комитета -
"худшим из политиканств, правительственным политиканством" (письмо Горькому
14.9.21) (И Короленко же напоминает нам важную особенность тюрьмы 1921 года
Короленко писал Горькому (29.6.21): "История когда-нибудь отметит, что с
искренними революционерами и социалистами большевистская революция
расправлялась теми же средствами, как и царский режим."
- "она вся пропитана тифом". Так подтверждает Скрипникова и другие,
сидевшие тогда.)
В том, 1921-м году уже практиковались и аресты студентов (например,
Тимирязевская Академия, группа Е.Дояренко) за "критику порядков" (не
публичную, но в разговорах между собой). Таких случаев было еще, видимо,
немного, потому что указанную группу допрашивали сами Менжинский и Ягода.
В том же, 1921-м, расширились и унаправились аресты инопартийцев. Уже,
собственно, поконали все политические партии России, кроме победившей. ( О,
не рой другому яму!) А чтобы распад партий был необратим- надо было еще,
чтобы распались и сами члены этих партий, тела этих членов.
Ни один гражданин российского государства, когда-либо вступивший в иную
партию, не в большевики, уже судьбы своей не избежал, он был обречен (если
не успевал, как Майский или Вышинский, по доскам крушения перебежать в
коммунисты.) Он мог быть арестован не в первую очередь, он мог дожить (по
степени своей опасности) до 1922-го, до 32-го или даже до 37-го года, но
списки хранились, очередь шла, очередь доходила, его арестовывали или
только любезно приглашали и задавали единственный вопрос: состоял ли он...
от... до...? (Бывали вопросы и о его враждебной деятельности, но первый
вопрос решал все, как это ясно нам теперь через десятилетия.) Дальше разная
могла быть судьба. Иные попадали сразу в один из знаменитых царских
централов (счастливым образом централы все хорошо сохранились, и некоторые
социалисты попадали даже в те самые камеры и к тем же надзирателям, которых
знали уже). Иным предлагали проехать в ссылку - о, ненадолго, годика на два
- на три. А то еще мягче: только получить минус (столько-то городов),
выбрать самому себе место жительства, но уж дальше, будьте ласковы, жить в
этом месте прикрепленно и ждать воли ГПУ.
Операция эта растянулась на многие годы, потому что главным условием ее
была тишина и незамечаемость. Важно было неукоснительно очищать Москву,
Петроград, порты, промышленные центры, а потом просто уезды от всех иных
видов социалистов. Это был грандиозный беззвучный пасьянс, правила которого
были совершенно непонятны современникам, очертания которого мы можем
оценить только теперь. Чей-то дальновидный ум это спланировал, чьи-то
аккуратные руки, не пропуская ни мига, подхватывали карточку, отбывшую три
года в одной кучке и мягко перекладывали ее в другую кучку. Тот, кто сидел
в централе - переводился в ссылку (и куда-нибудь подальше), кто отбыл
"минус" - в ссылку же (но за пределами видимости от "минуса"), из ссылки -
в ссылку, потом снова в централ (уже другой), терпение и терпение
господствовало у раскладывающих пасьянс. И без шума, без вопля постепенно
затеривались инопартийные, роняли всякие связи с местами и людьми, где
прежде знали их и их революционную деятельность - и так незаметно и
неуклонно подготовлялось уничтожение тех, кто когда-то бушевал на
студенческих митингах, кто гордо позванивал царскими кандалами.
В этой операции Большой Пасьянс было уничтожено большинство старых
политкаторжан, ибо именно эсеры и анархисты, а не социал-демократы,