"Александр Солженицын. Архипелаг ГУЛАГ, том 1, часть 2" - читать интересную книгу автора

действовал, и поэтому теоретически мог вместе с ежедневным пропитанием
заработать себе и будущий состав преступления: если уж, не измену родине,
то хотя бы пособничество врагу. Однако практически достаточно было отметить
подоккупационность в сериях паспортов, арестовывать же всех было
хозяйственно неразумно - обезлюживать столь обширные пространства.
Достаточно было для повышения общего сознания посадить лишь некий процент -
виноватых, полувиноватых, четвертьвиноватых и тех, кто на одном плетне
сушил с ними онучи.
А ведь даже один только процент от одного только миллиона составляет
дюжину полнокровных лагпунктов.
И не следует думать, что честное участие в подполье противонемецкой
организации наверняка избавляло от участи попасть в этот поток. Не единый
был случай, как с тем киевским комсомольцем, которого подпольная
организация послала для своего осведомления служить в киевскую полицию.
Парень честно обо всем осведомлял комсомольцев, но с приходом наших получил
свою десятку, ибо не мог же он, служа в полиции, не набраться враждебного
духа и вовсе не выполнять враждебных поручений.
Горше и круче судили тех, кто побывал в Европе, хотя бы ost-овским рабом,
потому что он видел кусочек европейской жизни и мог рассказывать о ней,
рассказы эти, и всегда нам неприятные (кроме, разумеется, путевых заметок
благоразумных писателей), были зело неприятны в годы послевоенные,
разоренные, неустроенные. Рассказывать же, что в Европе вовсе плохо, совсем
жить нельзя - не каждый умел.
По этой-то причине, а вовсе не за простую сдачу в плен, и судили
большинство военнопленных - особенно тех из них, кто повидал на Западе чуть
больше смертного немецкого лагеря. Это не сразу так ясно обозначилось, и
еще в 1943 году были какие-то отбившиеся ни на кого не похожие потоки вроде
"африканцев", долго так и называвшиеся в воркутский строевках. Это были
русские военнопленные, взятые американцами из армии Роммеля в Африке
("hiwi") и в 1948 году отправленные на студебеккерах через Египет-Ирак-Иран
на родину. В пустынной бухте Каспийского моря их сразу же располoжили за
колючей проволокой, содрали с них воинские различия освободили их от
дареных американских вещей (разумеется, в пользу сотрудников, а не
государства) и отправили на Воркуту до особого распоряжения, не дав еще по
неопытности ни срока, ни статьи. И эти "африканцы" жили на Воркуте в
межеумочных условиях: их не охраняли, но без пропусков они не могли сделать
по Воркуте ни шагу, а пропусков у них не было; им платили зарплату
вольнонаемных, но распоряжались ими как заключенными. А особое распоряжение
так ии не шло. О них забыли...
Это наглядно видно по тому, что неуклонно, как военнопленных, судили и
интернированных. Например, в первые дни войны на шведский берег выбросило
группу наших матросов. Всю потом войну она вольно жила в Швеции - так
обеспеченно и с таким комфортом, как никогда до и никогда впоследствии.
Союз отступал, наступал, атаковал, умирал и голодал, а эти мерзавцы наедали
себе нейтральные ряжки. После войны Швеция нам их вернула. Измена Родине
была несомненная - но как-то не клеилось. Им дали разъехаться и всем
клепанули антисоветскую агитацию за прельстительные рассказы о свободе и
сытости капиталистической Швеции (группа Каденко). Как с этой группой
произошел потом анекдот. В лагере они уже о Швеции помалкивали, опасаясь
получить за нее второй срок. Но в Швеции прознали как-то об их судьбе и