"А.И.Солженицын. Матренин двор" - читать интересную книгу автора

измотала ее.
Разговаривая со мной, она так и лежала на печи ничком, без
подушки, головой к двери, а я стоял внизу. Она не проявила
радости заполучить квартиранта, жаловалась на черный недуг, из
приступа которого выходила сейчас: недуг налетал на нее не
каждый месяц, но, налетев.
- ... держит два-дни и три-дни, так что ни встать, ни подать я
вам не приспею. А избу бы не жалко, живите.
И она перечисляла мне других хозяек, у кого будет мне
покойней и угожей, и слала обойти их. Но я уже видел, что
жребий мой был - поселиться в этой темноватой избе с тусклым
зеркалом, в которое совсем нельзя было смотреться, с двумя
яркими рублевыми плакатами о книжной торговле и об урожае,
повешенными на стене для красоты. Здесь было мне тем хорошо,
что по бедности Матрена не держала радио, а по одиночеству не с
кем было ей разговаривать.
И хотя Матрена Васильевна вынудила меня походить еще по
деревне, и хотя в мой второй приход долго отнекивалась:
- Не умемши, не варёмши - как утрафишь? - но уж
встретила меня на ногах, и даже будто удовольствие пробудилось
в ее глазах оттого, что я вернулся.
Поладили о цене и о торфе, что школа привезет.
Я только потом узнал, что год за годом, многие годы,
ниоткуда не зарабатывала Матрена Васильевна ни рубля. Потому
что пенсии ей не платили. Родные ей помогали мало. А в колхозе
она работала не за деньги- за палочки. За палочки трудодней в
замусленной книжке учетчика.
Так и поселился я у Матрены Васильевны. Комнаты мы не
делили. Ее кровать была в дверном углу у печки, а я свою
раскладушку развернул у окна и, оттесняя от света любимые
Матренины фикусы, еще у одного окна поставил столик.
Электричество же в деревне было - его еще в двадцатые годы
подтянули от Шатуры. В газетах писали тогда "лампочки
Ильича", а мужики, глаза тараща, говорили: "Царь Огонь!"
Может, кому из деревни, кто побогаче, изба Матрены и не
казалась доброжилой, нам же с ней в ту осень и зиму вполне
была хороша: от дождей она еще не протекала и ветрами
студеными выдувало из нее печное грево не сразу, лишь под утро,
особенно тогда, когда дул ветер с прохудившейся стороны.
Кроме Матрены и меня, жили в избе еще - кошка, мыши и
тараканы.
Кошка была немолода, а главное - колченога. Она из
жалости была Матреной подобрана и прижилась. Хотя она и
ходила на четырех ногах, но сильно прихрамывала: одну ногу
она берегла, больная была нога. Когда кошка прыгала с печи на
пол, звук касания ее о пол не был кошаче-мягок, как у всех, а -
сильный одновременный удар трех ног: туп! - такой сильный
удар, что я не сразу привык, вздрагивал. Это она три ноги
подставляла разом, чтоб уберечь четвертую.
Но не потому были мыши в избе, что колченогая кошка с ними