"Александр Солженицын. Размышления над Февральской революцией" - читать интересную книгу автора

Все рядовые жизненные случайности, попав под усиленное историческое
внимание, начинают потом казаться роковыми. Не было никакой связи между
семейным решением об этой поездке в Ставку и хлебными беспорядками в
Петрограде, начавшимися точно на следующий день. (Разве только малая та,
что, не слишком бы погрузясь в скорбь императрицы и больше внимания уделя
государственным занятиям, например работе с Риттихом, монарх мог бы за два
месяца предупредить эти хлебные перебои.) Не было и связи с микробами кори,
уже нашедшими горла царских детей, - однако, уехавши в Ставку с отцом,
Алексей заболел бы в Могил╕ве, а не в Царском, и ото всего того сильно бы
переменилось расположение привязанностей и беспокойств, открывая возможности
иного хода российских событий.
Рассмотрение исторических вариантов иногда позволяло бы нам лучше
охватить смысл происшедшего. Художники могли бы пытаться в развилках
истории, с мерой доступной им убедительности, продвигаться также и по
тропам, не выбранным историей, углубляя наше понимание событий
повествованием с вариантным сюжетом. Но уч╕ные запретили нам conditionalis в
рассказах о прошлом, и мы не будем задаваться вопросом, что было бы, если бы
Государь задержался в Царском Селе на 23 и 24 февраля. Единственно: что
тогда Протопопов не мог бы так долго и с такой л╕гкостью морочить Государя о
событиях, и какие бы решения ни были бы приняты - они лежали бы прямо на
царских плечах.
Но нет, почти в те часы, когда начинали бить хлебные лавки на
Петербургской стороне, царь уехал из-под тв╕рдого крыла царицы - беззащитным
перед самым ответственным решением своей и российской жизни.
И к тем же дням, так же роково, возвратился в Ставку больной
расслабленный генерал Алексеев, сменив огневого генерала Гурко.
И наконец, почему не дошли до Государя три отчаянных телеграммы
императрицы 27 февраля, кем перехвачены? Те перехватчики, лишившие Государя
знания в самый опасный день, может быть больше склонили судьбу России, чем
целый красный корпус в Гражданскую войну.
А сколько-нибудь внимательно вдумываясь бы в состояние столицы, никак
нельзя бы остаться в январские и февральские недели беспечным. Никак бы не
отговориться, что Февральская революция грянула неожиданно. О созревании
революционной обстановки недремлющее Охранное отделение доносило и
своевременно, и в полноте, - доносило больше, чем правительство способно
было усвоить и принять к решению. Правительственным кругам отлично было
известно бедоносное состояние петроградского гарнизона, неразумно
обремен╕нного полутора сотнями тысяч солдат, призванных без надобности
раньше времени, вс╕ ещ╕ не вооруж╕нных, не обученных и даже не обучаемых,
немыслимо густо скопленных в неподходящей для того столице, подверженных
томлению, бездеятельности, разложению и прислушиванию к революционной
агитации. Про дивизию, в 1915 году целиком набранную из петроградских
жителей, на фронте была шутка: "санкт-петербургское беговое общество". А
гвардия, в японскую войну вся целиком простоявшая в Петрограде и удержавшая
его в 1905 г. от революции, теперь была на две трети уже перемолота на самых
гиблых направлениях фронта. Не новостью было для правительства и
забастовочное движение на заводах, уже второй год подкрепляемое
неопознанными деньгами для анонимных забастовочных комитетов и не
перехваченными агитаторами. На революционную агитацию десятилетиями смотрело
правительство Николая II как на неизбежно текущее, необоримое, да уже и