"Александр Солженицын. Красное колесо: Узел 3 Март Семнадцатого, часть 2" - читать интересную книгу автора

сидел за буйство и был освобожден толпой.
Генерал беспомощно расслабленно озирался, надеясь, что кто-нибудь
вступится.
Но не вступались ни свои кавалеристы, бывшие здесь, ни писари
канцелярии, ни единственный здесь офицер - ротмистр Воронович.
И тогда сам обращаясь к нему, граф сказал по-французски:
- Ротмистр, передайте моей жене, что я арестован.
- Не сметь по-немецки! - набросились на него.
И повели.
Ротмистр стоял непроницаемый. Все шаталось на лезвии, одно неверное
движение - и его арестуют тоже. События замахнули гораздо дальше, чем можно
было ожидать утром.
А Гусев вытащил ту записку и читал следующие фамилии: фон-Зейдлиц,
барон Розенберг, граф Клейнмихель, полковник Эгерштром, Сабир.
Отряжали наряды - искать их, арестовывать, вести на гауптвахту.
Кавалеристы и писари погудели между собой и предложили, что они берут
Зейдлица, Розенберга и Сабира на поруки.
Артиллеристы согласились.
Об остальных речи не было.
При первой же возможности Воронович осторожно выскользнул из канцелярии
со своими солдатами.
И хорошо сделал: оказалось, что Гусев подговаривал артиллеристов брать
Вороновича: этот ротмистр как старший адъютант подписал приказ о гауптвахте
Гусеву.
В своей казарме Воронович почувствовал себя в полубезопасности, но все
равно оставалось тревожно.
Тут вскоре вернулся Всяких и сообщил, что "военный комитет"
действительно непрерывно заседает в автомобильной роте, но чувствует себя
растерянно без единого офицера. Все офицеры скрылись, боятся показываться.
Впрочем, часть их уже арестована. Комитет поставил было караулы к
казначейству, к винному складу, но караулы самовольно разошлись, и начался
грабеж.
Ах, так вот это же и чувствовал Воронович! - как он нужен комитету, а
комитет - ему!
Он сел и стал писать в комитет официальную записку, что если комитет
желает, он немедленно выведет свою команду в город, займет все караулы, а с
дежурным взводом обоснуется на вокзале как центральном важнейшем пункте. И
не полагаясь больше на Всяких, послал с запиской проворного ординарца.
Сам нервно расхаживал.
Тут прибежали перепуганные писари управления и рассказали. Графа
Менгдена, Эгерштрома и Клейнмихеля завели в ту самую камеру, откуда накануне
вышел Гусев. Гусары команды Клейнмихеля и другие подходили к дверям карцера
и подсмеивались над арестованными. А больше всех - полупьяный Гусев. Граф
Менгден молчал, а те двое отвечали. Эгерштром якобы сказал: "Подождите,
мерзавцы, сегодня вы куражитесь, а завтра мы вас перепорем".
Он не понимал, насколько серьезно дело!
Толпа вломилась в карцер и бросилась на арестованных. Генерал Менгден
был убит первым прикладом по голове. Эгерштрома и Клейнмихеля взяли на
штыки, а потом кинули на пол и добивали прикладами.
Кавалеристы в казарме слушали толпой, Менгдена жалели. Упрекали тех,