"Александр Солженицын. Красное колесо: Узел 3 Март Семнадцатого, часть 2" - читать интересную книгу автора

расстояниях достигая событий и людей - Бубликов за всю жизнь впервые
почувствовал себя в настоящем просторе. Он всегда рвался к действию! Ему
бывало душно в слюнявых интеллигентских компаниях, вечно размазывающих о
морали, но не способных к мужским действиям - принуждать непослушных,
подавлять непокорных, направлять движения масс. Когда через несколько дней
он будет назначен в это здание уже полноправным министром, Бубликов знал,
какие грандиозные преобразования он затеет: они поразят робких чиновников
старого состава, но будут сокровенно революционны в своей
инженерно-технической сути. Нашу интеллигенцию невозможно перевоспитать
словами, идеологию индустриализма надо показать в действии. России предстоит
путь титанического развития промышленного творчества, феерического развития
капитализма, - и только этим избежать закланного пути социализма, так
губительно близкого народным идеалам справедливости. Но народ надо уметь
позвать. Первая телеграмма Бубликова и была таким зовом, и история оценит ее
когда-нибудь как начало творческой революции.
Переполненный такими мыслями и восхищением от совершаемого, Бубликов
расхаживал и расхаживал по смежным комнатам, в промежутках между телефонными
звонками, а между тем и зорко замечал, что происходит рядом. Наладились
строгие дежурства Рулевского (оказалось - он большевик) с подсменниками.
Каждому из них в дежурство приставлялось на побегушки по 4 студента-путейца
(им деться некуда, их институт занял пехотный полк, пришедший из Петергофа).
Ротмистр Сосновский, очень живой и приятный человек, тщетно добивался для
своих солдат-семеновцев питания из их батальона - ничего не несли, зато
стали таскать из института путей сообщения. Сам же ротмистр повадился ходить
наверх в пустую министерскую квартиру, убереженную им от солдатского
разгрома, и там министерская прислуга в благодарность поила его вином. Как
начальник охраны Сосновский подписывал вместе с Бубликовым разные пропуски.
Всех руководителей - Бубликова, Ломоносова, Рулевского, Шмускеса и других,
кормила жена одного из курьеров - латышка и социалистка. Обычных служащих
являлось меньше половины, но пульс революции в министерстве еще отчетливей
бился и без них. Задержка царского поезда не удалась в Бологом, не удалась и
на всем пути до Дна, а потом Родзянко - сдался, велел пропустить
императорский поезд во Псков.
Рыхлый ничтожный толстяк! Разве с такими делать революцию? Потерянный
русский народ! Нет в России железных людей!
Телефонные переговоры с Думой, официальные и по знакомству, отнимали у
Бубликова больше всего времени и сил, вызывали и наибольшую досаду. В Думе
царила полная неразбериха, растерянность и говорение. Чего стоили одни
отмены родзянковской поездки, с трех вокзалов. А потому и не мог он поехать,
что явно не было власти ни у кого в Думе, но шло непрерывное говорение с
Советом рабочих депутатов, который и пересиливал их всех. Это - бесило
Бубликова, их всех там одолевала интеллигентская беспомощность, - но он не
мог отсюда прыгнуть еще и туда к ним и влить им всем горячего железа - и
победить Совет рабочих депутатов.
Это говорение в Таврическом могло сгубить всю революцию - и
действительно начало губить: вот стало известно, что думский Комитет
назначает комиссаров для заведываяия всеми министерствами - и что же? -
комиссаром путей сообщения назначался не Бубликов, а Добровольский!
Они совершенно там ошалели! Они не только забыли про Бубликова,
отдавшего им всю Россию, не только забыли, что он уже тут сидит и правит