"Александр Солженицын. Красное колесо: Узел 3 Март Семнадцатого, часть 2" - читать интересную книгу авторав настоящее время не имеют реальных сил для немедленного социалистического
преобразования страны. У Кротовского лицо было жирноухое, жирнощекое, жирногубое, и он выражал им хохот: а кто же распоряжается всюду - на улицах? на вокзалах? в казармах? - разве думский комитет? Всюду командуют уполномоченные Совета или его добровольные сотрудники. Кто же еще другой имеет сегодня авторитет в массах? К воззваниям Совета прислушиваются как к приказам. (Так-то, может быть, и так - а вместе с тем и страшен же этот шаг: взять власть, самим, никогда не подготовленным, - как? что? И в какой момент? Когда старая власть вовсе не уничтожена и может опять нагрянуть сюда. Конечно спокойней, если возьмет Милюков, пусть они и голову ломают). Нет и нет! - настаивал Гиммер: в данный момент демократия не в состоянии достичь своих целей одними своими силами. Без цензовых элементов мы не справимся с техникой управления. А значит - надо использовать империалистическую буржуазию фактором в наших руках! Надо, по сути: при буржуазном правлении установить диктатуру демократических классов! Это была захватывающая идея, которою Гиммер гордился, не все вожди мирового пролетариата могли такое придумать. И свои сверлящие пальцы он устанавливал попеременно в сторону собеседников. Вот в чем особенность обстановки и вот в чем должен быть ядовитый дар данайцев: предложить буржуазии власть в таких условиях, которые бы обеспечили нам полную свободу борьбы против нее самой!!! Еще очень может быть, что они раскусят и не захотят взять власть в таких условиях. А пролетариат должен заставить их взять власть! Ну что-то слишком мудро, просто смех! Кричал буйный Александрович, и откажется от власти! да никакой класс еще никогда добровольно от власти не отказывался! А что ж все эти годы толкало нашу буржуазию в оппозицию к царю, если не жажда власти? Но хоть они так и наскакивали резво, но не было в них настоящей настойчивости. Какая-то неуверенность в них была. Шляпников, видно, очень непристроенно себя здесь чувствовал: выступал не бойко, часто отвлекался к своим приходящим, а то исчезал с заседания. Большевики, они ведь главное видели не в Совете, а что захватывали тем временем Выборгскую сторону, и кажется Нарвскую. А тут, на заседании, они только и знали голосовать дружно как один, типичное поведение для недостаточно мыслящих. По их примитивному представлению, восстание в Петрограде уже и было начало мировой социалистической революции, поэтому и речи не может быть ни о каком цензовом правительстве - но брать самим полноту власти и реализовать программу-максимум! (Да они и вели так, без всяких заседаний. Вон, уже успели напечатать в "Известиях" свой манифест, опередили всех: отдельное социалистическое правительство! Напечатали свой манифест как выражение общесоветской программы, что за нахальство!) Но тонко и сложно вел Гиммер: суметь сохранить свои руки свободными, а власть направлять из-за ее спины. Капелинский зачарованно заслушивался говорящих, то и дело забывал писать протокол - да и кому зачем он нужен, что он такое против живого дела? Шехтеру тоже была не по уму вся гиммеровская теоретическая высота и тактическая изощренность, но главное он ухватывал и поддержал: вообще допустимо или недопустимо социалистам участвовать в буржуазном |
|
|