"Александр Солженицын. Красное колесо: Узел 3 Март Семнадцатого, часть 2" - читать интересную книгу автора

рассвета нагонять в Бологое - а потом уже поездка никак не налаживалась.
Милюков - сразу насторожился и сказал, что надо хорошо подумать. И
помешал собрать Комитет для решения: подумать, дескать, надо каждому и еще
поконсультироваться. Есть и плюсы, есть и минусы, очень демонстративный шаг.
Да, конечно, шаг был исключительно важный. Но и - по характеру
Председателя. И в такой момент только таким шагом и можно что-то спасти.
Но и ответа от Государя надо было дождаться. Все же прилично было
получить согласие, а не рваться самому.
Шли телефонные переговоры с Бубликовым в министерстве путей. Не сразу
добились от них, что они, оказывается, совершили дерзкий мятежный шаг:
приказали задержать поезда Государя, не доезжая Старой Руссы! Да сам
Председатель никогда б не решился на такое.
Не надо! Неблагородно. Встретимся и так. Родзянко велел отменить всякую
задержку царского посада. Но еще и не был уверен, что эти плуты выполнят.
А экстренный поезд Председателя на Николаевском вокзале давно уже был
готов. Потом - задержан чуть ли не комендантом вокзала! Потом на вокзал
поехали от Бубликова, и поезд опять стал готов. И даже открыта была ему
дорога, задержаны пассажирские поезда, и Михаил Владимирович уже ехал домой
переодеваться да на вокзал, когда задумался: что ж теперь гнать через
Бологое вослед ушедшему царскому поезду? - короче встретить его по
Виндавской линии на Дне. И велел отменить себе поезд на Николаевском
вокзале, готовить на Виндавском.
А между тем он сам жил и двигался под смертельной угрозой: ведь его
самого солдаты угрожали убить! И тут, во дворце, в толчее или прямо касаясь,
и все с винтовками, - ничего и не стоило убить! Но презирал бы себя старый
кавалергард, если бы испугался этих подлых угроз.
Впрочем, спешно издал Энгельгардт успокоительный приказ о неразоружении
солдат. Хотя к какому бардаку это могло повести - даже и не представить.
А тем временем солдаты - не угрожающие, но приветствующие, - все текли
и текли в Таврический - строями, частями, потоками, кто только до крыльца, а
кто и впираясь в Екатерининский. А придя - все непременно хотели слышать к
себе приветственную речь.
Однако желающих идти к толпе и кричать до хрипа - среди думцев и
Временного Комитета становилось все меньше, да многие думцы вообще
скрывались по квартирам, не появлялись в Таврическом. От этого же темного
разбойничьего Совета депутатов желающие выступать перед делегациями все
время были - и Чхеидзе со Скобелевым, и какие-то с ними неизвестные
подвижные евреи, - и чего они могли нанести, наговорить? Чтоб не допустить
окончательного разложения гарнизона - ничего не оставалось Председателю, как
влечь и влечь себя на эти выступления, чуть не один за всех, пока еще не
уезжал.
Опять один за всех! - как и много раз в своей жизни. Как представлял
Думу перед Государем в месяцы грозного их противостояния и непонимания. Как
сегодня ночью остановил движенье войск на Петроград. Как держал на себе весь
Временный Комитет. И в этих встречных речах - опять! Удел богатырски
наделенных натур, Родзянко и не жаловался. Кому много дано, с того много и
спросится.
И посылал Бог голоса! А вид был величественный, грозно-достойный, - и
если были в толпе эти распущенные убийцы, то ни одна угроза не раздалась
вслух. Целые тысячи солдат выволакивал Родзянко своим трубным голосом - к