"Александр Солженицын. Красное колесо: Узел 3 Март Семнадцатого, часть 2" - читать интересную книгу автора

Думского Комитета обуздать стрельбу, солдатский бродяжий элемент, и дать
гарантии, что не будет перерыва в железнодорожных сообщениях и подвозе
припасов Северному фронту.
Сам задаваемый вопрос уже предполагал сомнение.
А что мог отвечать Родзянко о порядке в столице? Сказать, что нет его -
было бы унизительным признанием в собственном бессилии. Сказать, что он
есть - было бы ложью.
Родзянко телеграфировал Рузскому, что все меры по охранению порядка в
столице приняты и спокойствие, хотя с большим трудом, но восстанавливается.
А о железнодорожном сообщении что он мог сказать, вот сам лишенный вагона?
Как Бог даст...
Все же в этом обмене телеграммами было то положительное, что укреплялся
прямой контакт с ближайшим Главнокомандующим (часть войск которого еще шла
на Петроград?). Это могло очень пригодиться в ближайшие часы.
И - очень неприятная телеграмма от Алексеева, неожиданная после
хорошего ночного разговора, просто телеграмма-выговор, не скрывающая
выговорный тон, как бы старшего к младшему. Алексеев упрекал Родзянко за
телеграммы к нему и к Главнокомандующим: что они нарушают азбучные условия
военного управления.
Да пожалуй что и так, Родзянко согласен. Но - исключительные же
обстоятельства! Но: что изменилось от ночи? Почему он не упрекал ночью?
Вдруг как будто утратилось все взаимопонимание, достигнутое в ночном
разговоре. Какие-то там затемнения, изменения происходили в Ставке вдали -
отсюда невозможно было их понять и трудно поправить.
А еще упрекал Алексеев за распоряжения по телеграфным линиям и железным
дорогам, перерыв связи Ставки с Царским Селом, попытку не пропустить
литерные поезда на станцию Дно, - все то, что набезобразил Бубликов сам, не
спросясь, а вот дошло до Ставки. Это, конечно, было безобразие, но неполезно
было бы объяснять Алексееву, подрывая самого себя, что Родзянко и не
успевал, и власти не имел всем управить.
А чего совсем не было в телеграмме - это о войсках, посланных на
Петроград: так идут они? не идут? задержаны?
Хотя: если Алексеев об этом молчал - то это и неплохо. Во всяком
случае - не угрожал.
Расстроился Михаил Владимирович от этой телеграммы.
Но тут пришли и с хорошим сообщением: что Совет рабочих депутатов снял
свои возражения против поездки. Только с условием, чтобы ехал Чхеидзе.
Э-э-это все портило: ну куда годится Чхеидзе? ну зачем Чхеидзе?
Однако: можно ехать! Так для равновесия взять с собой еще Шидловского.
От Государя с пути тоже пришло согласие на встречу.
Прекрасно! Можно ехать!
Теперь - еще одну телеграмму, пусть пошлют по Виндавской линии:
Его Императорскому Величеству. Сейчас экстренным поездом выезжаю на
станцию Дно для доклада вам, Государь, о положении дел и необходимых мерах
для спасения России. Убедительно прошу дождаться моего приезда, ибо дорога
каждая минута. Родзянко.
Дорога каждая минута, и больше никаких выступлений перед делегациями.
Никаких больше телеграмм, бумаг, вопросов - Михаил Владимирович уезжает! Ото
всей России, ото всего народа он должен привезти заметавшемуся императору
простое ясное решение: ответственное министерство. И во главе его -