"Александр Солженицын. Красное колесо: Узел 3 Март Семнадцатого, часть 3" - читать интересную книгу автора

благородие...
- Ну, это другое дело.
Эти "вашбродь" какие-то тряпки заношенные.
... Воспрещается грубое обращение с солдатами...
Очень правильно.
... Воспрещается обращение к ним на "ты"...
Усмехнулся:
- Был такой словарист Даль, пишет: тот учитель, который гордится, что
называет учеников на вы, - лучше бы научил их называть себя на ты, тогда б
он знал русский язык. "Вы" - не русское обращение, и совсем для нас
неловкое. В старину говорили: ты, Великий Государь, не прав!
Однако листовка лежала под пальцами. Доложить начальству? - так это не
в нашей батарее. Дубровин принес - Дубровин и унесет.
Оглянулся на Улезьку. И различил в полутьме внизу его уже не дремливое,
но любопытное, от щели освещенное, добродушно-соблазненное лицо.

487

Итак, предстояло обратиться ни много ни мало - к народам всего мира,
сразу! И хотя под этим воззванием стоять будет подпись всего двухтысячного
Совета Рабочих Депутатов - Гиммер ощущал, будто его собственный тонкий и
слабый голос должен прозвучать на всю Европу и дальше. Он когда брался, в
соревнование с Милюковым, исказившим смысл нашей революции, еще не
почувствовал всей трудности.
Привлечь бы Горького! Вот чье могучее слово, высокого художника, могло
бы взволновать и захватить народы! Позвонил Гиммер Алексею Максимовичу и
попросил его написать такое воззвание. Тот согласился.
Но еще пока он напишет - а у Гиммера самого руки тянулись к перу. Да
ничем другим в Исполкоме он теперь и заниматься не мог, раз уж замаячила,
замучила его великая задача. И после того как Чхеидзе подсказал неплохую
фразу - пусть народы возьмут дело войны и мира в свои руки, - Гиммер записал
ее и так начал строить воззвание. Он не сомневался, что Горький напишет
сверх-художественно. Но разве сумеет он предвидеть все подводные камни
выражений, столкновения разных социалистических фракций и крыльев самого
Исполнительного Комитета, чтобы мимо всех этих скал благополучно провести
проект? Нет, только Гиммер мог все эти рифы видеть и миновать.

Главная трудность была: выдержать честный интернационализм и
циммервальдизм, ни в коем случае не дать пищу и опору оборончеству - но
суметь провести это воззвание через Исполком, где оборонцы составляли
большинство, а значит - бросая им какие-то куски. Но бросая эти куски, ни в
коем случае не дать левому крылу Исполкома обвинить себя хоть в тени
шовинизма, этой явной заразы для всякой честной революционной публики. Надо
было под микроскопом рассматривать каждое свое выражение. Но и еще: надо
было не забывать, что кроме народов всего мира это воззвание будут читать и
русские солдаты, а они мыслят о немце по-старому, как только о враге, и надо
так умело к ним подойти, чтобы парализировать всякую игру буржуазии на том,
что революционная демократия призывает "открыть фронт" и тогда Вильгельм
слопает революцию.
Вообще "солдатский вопрос" и вообще все солдатские вопросы и дела