"Александр Солженицын. Красное колесо: Узел 3 Март Семнадцатого, часть 3" - читать интересную книгу автора

вызывали у Гиммера кошмарное отталкивание, томление духа, как только
кто-нибудь поднимал их на Совете, а это случалось каждый день. Он активно и
наступательно сознавал, что солдатская масса - это величайшая помеха, крайне
вредный и весьма реакционный элемент нашей революции, хотя именно участие
армии и обеспечило ее первоначальный успех. Теперь, правда, уже исчезли
опасения, что столица может оказаться во власти солдатчины, что революция
будет повреждена разгулом солдатской стихии. Но опасность залегала глубже,
общая вредность в том, что армия вообще участвовала в революции: потому что
это была форма вмешательства крестьянства, его незаконное, глубоко вредное
проникновение в недра революционного процесса, в русло, которое должно было
принадлежать одному пролетариату. Хотя крестьянство и представляло собою,
увы, большинство населения, но, жадное до одной лишь земли, направляя все
свои мысли к укреплению лишь собственного корыта, к избавлению от земского
начальника и урядника, крестьянство вполне имело все шансы продремать
главную драму революции и никому бы не помешать. Пошумевши где-то в своей
глубине, подпаливши сколько-то соседних усадеб, поразгромив помещичьего
добра, - получило бы крестьянство свои желаемые клоки земли и утихомирилось
бы в своем идиотизме сельской жизни. И гегемония пролетариата в революции не
встретила бы никакой конкуренции - и единственный революционный и
социалистический по своей природе класс довел бы революцию до необходимых
пределов.
Но из-за того что шла война и крестьянство было одето в серые шинели -
оно возомнило себя главным героем революции. Не где-то там в сельской
стороне и не в Учредительном Собрании, где оно угрожало большинством (да
когда еще будет это Учредительное, да и так ли оно нужно?), - нет, вот тут,
над самой колыбелью революции, крестьянство стояло неотступно, тяжкой
массой - и все с винтовками! Таким образом оно выдавало себя за хозяина и
страны, и государства, и революции. Это было совершенно неуместно и
исключительно вредно! Истинные задачи революции, непосильные крестьянству, с
успехом можно было выполнить при его нейтралитете.
И главная из этих задач была, вот, ликвидация войны. И именно в этой
задаче крестьянство могло очень напортить, ибо шло на поводу у буржуазии,
прислушивалось ко всякому национал-шовинистическому вздору, ко всяким
противонемецким жупелам, ко всяким офицерско-кадетским нашептываниям -
настолько, что с ним легче было говорить о наступлении, чем о мире. Даже
здесь, в Петрограде, пройдя революцию, солдатская масса просто не позволяла
говорить о мире, просто на штыки готова была поднять каждого как "изменника"
и "открывателя фронта".

Было от чего возненавидеть эту солдатчину и с тоской видеть, как
непроглядные мужики в серых шинелях забивают собой думские залы - и в них
тонут лица передовых пролетариев! Да мало: уже и в сам Исполнительный
Комитет вперлось десятеро солдат, и нужно было считаться с ними чуть ли не
как с равными заседателями, кошмар, и никак не придумывали их отлавировать.
(Придумали: пусть солдатская секция изберет свою Исполнительную Комиссию - и
уже избрали, 40 человек, - и может быть от нас перекочуют туда.)
И вот: надо было так составить воззвание, чтоб и эту солдатчину не
перепугать и не оттолкнуть.
Вчера днем так получилось: Гиммер мучился над своим текстом, а тут
прислали готовый текст от Горького. И решительно не было ни единого тихого