"В.Соловьев, Е.Клепикова. Михаил Горбачев: путь наверх" - читать интересную книгу автора

50-летней работы в рядах КПСС". Вряд ли Черненко говорил о состоянии
своего здоровья - это вовсе не в кремлевских нравах. Это также не могло
относиться к состоянию дел в стране - за 50-летний партийный стаж Черненко
в ней происходили несравненно более драматические события:
коллективизация, голод, "великий террор", война с финнами, война с
немцами, смерть Сталина, антисталинский съезд, снятие Хрущева, переворот
Андропова... Но как раз в это время - в империи наступало вроде бы некое
затишье. В империи - да, но не в Кремле!
Вот почему эту странную и отнюдь не случайную фразу Черненко отнести
больше не к чему: она имеет отношение только к кремлевской борьбе, в
которой Черненко взял сторону Горбачева, за что и получил от "победителей"
внеочередную награду - золотую звезду Героя Социалистического Труда и
орден Ленина.
В Москве в это время распространялись (скорее всего сторонниками
Горбачева) слухи, что смещение Огаркова и ожидаемое вскоре снятие Романова
являются вынужденной ответной мерой на предпринятую теми попытку
переворота. Исход кремлевской борьбы казался уже предрешенным - и
незавидная судьба обоих "заговорщиков". На октябрь был назначен экстренный
пленум ЦК, на котором, как откровенно сообщали западным журналистам
представители Кремля, должны были произойти важные персональные перемены.
Иначе говоря, победа Горбачева будет закреплена официально, а Романов -
выведен из состава Политбюро и Секретариата. Главный редактор "Правды"
Виктор Афанасьев, опережая события и выражая свои верноподданические
чувства победителю, в беседе с японскими журналистами даже назвал
Горбачева "вторым генеральным секретарем" - должность отсутствующую, как в
партийном уставе, так и в советской политической реальности. Через
несколько дней, однако, редактор вынужден был взять свои слова обратно,
дезавуировать их, ибо в середине октября события приняли совершенно
неожиданный оборот. За десять дней до открытия внеочередного Пленума
опальный маршал Огарков ко всеобщему удивлению прибыл во главе советской
военной делегации в Восточный Берлин, где был принят с почетом
восточногерманским руководителем Эриком Хонеккером. Об этом было сообщено
сначала без указания должности советского маршала. Она была указана на
следующий день, и была необычна тем, что учреждалась прежде только во
время войны: главнокомандующий европейским контингентом советских войск -
от Урала до Берлина.
Возвращение из опалы маршала Огаркова было обставлено достаточно
деликатно, чтобы не посеять раздоры в высших военных кругах, а на пост
начальника Генштаба уже был назначен бывший заместитель Огаркова маршал
Сергей Ахромеев. Самое интересное, однако, заключалось в том, что о новой
должности Огаркова было объявлено не в Берлине, не в Москве, а в
Хельсинки, объявил об этом не кто иной, как Романов, прибывший в Финляндию
с официальным визитом: возвращение Огаркова означало и его, Романова,
возвращение к политической жизни. В это же время заболел и больше уже не
показывался на публике министр обороны Устинов, который вместе с Черненко
дал санкцию на снятие Огаркова и принял сторону Горбачева против Романова.
Пленум ЦК состоялся в точно назначенный срок, однако вместо того,
чтобы стать политическим триумфом Михаила Горбачева, Пленум ограничился
рассмотрением рутинного вопроса о сельском хозяйстве, кризис которого стал
уже перманентным в СССР и созыва чрезвычайного Пленума отнюдь не требовал.