"Владимир Александрович Соллогуб. Тарантас. Путевые впечатления (1845)" - читать интересную книгу автора

помещику, приговаривая с разными ужимками:
- Позвольте проводить вашу милость... и пожелать вам всякого
благополучия. Просим покорнейше... покорнейше просим принять хлеб-соль
нашу на дорогу. Чем бог послал. Просим не побрезгать, а кушать на здоровье.
Путем может пригодиться. Коли бог приведет вашу милость в Москву
обратно, нижайше просим нас не обидеть, не проезжать мимо кашей фатеры. Мы,
признательно сказать, таким особам оченно, по искренности, ради. Покорнейше
просим.
- Спасибо, хозяин, - отвечал благосклонно Василий Иванович, - спасибо,
хозяюшка. Буду вас помнить и добром поминать. Эй, Сенька! Возьми пирог да
уложи хорошенько в ногах, слышишь ли? Авось бог опять приведет
свидеться... Смотри, чтоб не искрошился... Мы жили с вами дружно... Тебе,
каналья, все равно.
Василий Иванович положил книжник в боковой карман вместе с подорожной,
кошелек в шаровары, подвязал ергак кушаком и, перекрестившись пред
образом, немного посидев и трижды обнявшись и с хозяином и с хозяйкой,
вышел на двор для последних путевых приготовлений.
На дворе во всей степной красоте своей рисовался тарантас.
Но что за тарантас, что за удивительное изобретение ума человеческого!..
Вообразите два длинные теста, две параллельные дубины, неизмеримые и
бесконечные. Посреди их как будто брошена нечаянно огромная корзина,
округленная по бокам, как исполинский кубок, как чаша прсждепотопных
обедов. На концах дубин приделаны колеса, и все это странное создание
кажется издали каким то диким порождением фантастического мира, чем-то
средним между стрекозой и кибиткой. Но что сказать об искусстве, с которым
тарантас в несколько минут вдруг исчез под сундучками, чемоданчиками,
ящичками,коробами, коробочками, корзинками, бочонками и всякой всячиной
всех родов и видов. Во-первых, в выдолбленном сосуде не было сидения:
огромная перина ввалилась в пропасть и сровняла свои верхние затрапезные
полосы с краями отвислых боков. Потом семь пуховых подушек в ситцевых
наволочках, нарочно темного цвета для дорожной грязи, возвысились
пирамидой на мягком своем основании. В ногах поставлен в рогожном куле
дорожный пирог, фляжка с анисовой водкой, разные жареные птицы, завернутые
в серой бумаге, ватрушки, ветчина, белые хлебы, калачи и так называемый
погребец, неизбежный спутник всякого степного помещика. Этот погребец,
обитый снаружи тюленьей шкурой щетиной вверх, перетянутый жестяными
обручами, заключает в себе целый чайный прибор, изобретение, без сомнения,
полезное, но вовсе не замысловатой отделки.
Откройте его: под крышкой поднос, а на подносе перед вами красуется
спящая под деревом невинная пастушка, борзо очерченная в трех розовых
пятнах решительным взмахом кисти базарного живописца. В ларце, внутри
обклеенном обойной бумагой, чинно стоит чайник грязнобелого цвета с
золотым ободочком; к нему соседятся стеклянный графин с чаем, другой
подобный ему с ромом, два стакана, молочник и мелкие принадлежности
чайного удовольствия. Впрочем, русский погребец вполне заслуживает наше
уважение. Он один у нас среди общих перемен и усовершенствований не
изменил своего первообразного типа, нс увлекся приманками обманчивой
красоты, а равнодушно и неприкосновенно прошел через все перевороты
времени... Вот каков русский погребец! Кругом всего тарантаса нанизаны
кульки и картоны. В одном из них чепчик и пунцовый тюрбан с Кузнецкого