"Роман Солнцев. Дядя Максум; Усы; Сашка (Рассказы) " - читать интересную книгу автора

хрестоматии и разрешенных книг из библиотеки в руках ничего не имел. Разве
что слышал россказни, которые и до нашей деревни доходили... да и сам иногда
сквозь треск и вой радиоприемника поймаю неведомую станцию, где квакающим
голосом кто-то рассказывает ужасные новости из жизни советской страны...
Врут, наверно.
- Врут! - прищурясь, продолжал смотреть на меня дядя Саша. -
Отрабатывают деньги капиталистов. Ты мне веришь?
- Верю, - отвечали мои губы, мое горло. Кому же еще верить, как не
обладателю двух орденов Боевого Красного Знамени, ордена Красной
Звезды и десятков медалей, кто, по рассказу моего отца, переправил в
свидетельстве о рождении 1925 на 1923, чтобы попасть на фронт. Когда
военврач с сомнением глянул на подростка, мол, не слишком ли хлипкий, дядя
Саша подпрыгнул и в воздухе вихрем перевернулся и приземлился на ноги и
честь отдал! Отец к тому времени был уже в частях, но если бы оказался в
селе, ни за что бы отпустил младшего братишку в пекло...
Как не верить человеку с таким взглядом, у которого пульс девяносто и
даже сто, который живет, как горит. Приехав к нам в родную деревню из
города, он за месяц отпуска столько полезного делает для нашей семьи, для
соседей, для колхоза: поднимет ворота при въезде в нашу
Разгуляевку, договорится, приведет на случку знаменитого жеребца с
медалью из соседнего колхоза, прибьет доски на протекающую крышу школы,
выкопает новый колодец, потому что прежний заилился, да и мусора туда много
накидали мальчишки. А еще он обязательно устроит гонки без седел на самых
быстроногих лошадях колхоза по лугу и сам выиграет приз - подхватит с травы
растопыренными пальцами расписной платок самой красивой девушки села, а еще
он поиграет с детьми в войну, побегает с нами по холмам и оврагам, гукая,
изображая выстрелы, а потом покажет класс стрельбы из ТОЗовки, которую
всегда возит с собой.
Сверкающий черный маслянистый ствол... гладкое деревянное цевье...
насечки на боку приклада... прицельная колодка с движущейся планочкой: можно
поставить на 50 метров, можно на 100... О, с каким трепетом я брал в руки
это оружие! С каким восторгом я разглядывал тонкие медового цвета патроны со
свинцовыми пульками...
- Дядя Саша, а на охоту нынче пойдешь?
- Я, - по-немецки отвечал мне дядя Саша, горделиво вскинув голову.
Да, я забыл сказать, у него и нос особенный - с горбинкой, как у
коршуна или орла. Почему-то у папы и у меня обычный, скромный... а ведь
родня...
- А меня возьмешь?
- Яволь, - отвечал дядя Саша. И нарочно ломая русское слово, как если
бы он был полуграмотный татарин, добавлял: Канишно. Абазателно.
После чего весело хохотал...
Никогда не забуду эту охоту на уток. У нас в те годы еще мельница на
реке была, жернова крутила, сотрясая гулом и рокотом воды берега, обросшие
ежевикой. Перед плотиной стояла, подрагивая, зеркальная вода, во все стороны
уходили озера и старицы, поросшие белыми купавками и камышом с тяжелыми
веретенами. И сюда, конечно же, время от времени приводнялись стаи крякв.
Прилетали они откуда-то с верховьев реки.
У дядя Саши не было бинокля, но рыжие глаза у него зоркие, как у нашей
кошки Люси, которая может с места вдруг прыгнуть на стену и шаркнуть когтями