"Роман Солнцев. Из неопубликованного" - читать интересную книгу автора

И стать вином желаем мы воде.
Но генерал давно уж при звезде.
И золотишко есть и есть винишко.
Вот пусть родится у него сынишка!

Ну и так далее. И так далее. И так далее. Женька несет мне бегом
коньяки, ножи, а попозже и пистолет притащил, отобрали у бандита... Нам с
женой посчастливилось пару раз отдыхать в санаториях МВД... Я теперь мог по
пьянке храбро выскочить на проезжую часть, воспользоваться патрульной
машиной - Женька документик с печатью выдал... - Лева Махаев замолчал и
медленно закрыл рот. И с минуту молчал, выстраивая значительную паузу. - И
что вы таки думаете? Он переехал в Москву, обещал и меня сюда перетащить - я
ведь и для нового его начальства кропал стишки... даже в честь генерала
армии Грачева сочинил - кто-то из женькиных корешей собирался в гости.
Но вот где я сижу?.. не в данный момент, а вообще? А сижу я в Сибири. И
не видать мне никакой Москвы. А почему? А потому что Женька испугался: вдруг
вскроется, что это я - автор. Но я же порядочный человек, Андрюха! Я бы
молчал, как тайга. А он боится... И что сейчас выясняется? Я для самого себя
ничего не добился своими талантами. А ведь мог бы, как дополнительный
вариант, рифмовать разным партийным, а потом и беспартийным начальникам... И
кто знает, может, был бы уже руководителем какого-нибудь журнала в Москве?
Или института? Но я верил Женьке. старался для него.
Я даже поэму в "самиздат" от его имени запустил, "Дунька с наганом"
называется. радиостанция "Свобода" передавала... Я же очень талантливый, ты
знаешь! В итоге Махаев - у разбитого корыта. Всю жизнь второй... Мы - вторые
люди!.. - И Лева нервно оглянулся и возвысил голос. - Вот, опять кому-то
мешаю. Но я не хочу идти в комнату, там грязно, а тут салфетки!
Только к этой минуте я заметил, что в ресторанном зале появились люди в
ватных фуфайках, открыли обе створки входной двери и стали протаскивать,
заносить длинную елку. Запахло хвоей и бензином. Сейчас поставят зеленую
красавицу на крест и начнут украшать игрушками и лампочками. Официант
подошел и, нагло улыбаясь, достал карманный калькулятор:
- Санитарный час. - Если бы мы взяли еще одну бутылку, он бы, возможно,
нас не погнал.
Иван Иванович, угрюмо и непреклонно отодвинув наши жалкие купюры, в
одиночку расплатился за обед, и мы вышли на ледяной ветер сумрачной
привокзальной площади. Здесь растерянно кружили пассажиры с чемоданами и
авоськами, набитыми апельсинами, топтались у переполненных автобусов,
садились, обезумев, в такси, чтобы вернуться в Москву, а из подкативших
огромных "икарусов" тем временем выходили еще и еще люди, которым только
предстояло узнать, что самолеты мертво сидят на земле.
- Спать, - промычал Злобин. - В гостиницу!..
В толпе мелькнул "афганец", он все бегал танцующей походкой,
останавливаясь то здесь, то там, и немедленно переходя на новое место. Что
он искал, кого хотел увидеть в толчее? Нас, конечно, он мигом узрел светлыми
зоркими глазами, но небрежно кивнул и отвернулся - идите своей дорогой.
Но легко сказать - идите... В гостинице нас ждал от ворот поворот -
номер, в котором ночевали Злобин с Махаевым и заплатили на сутки вперед, был
занят - в узкой угрюмой комнатке с четырьмя провисшими кроватями сидели в
синем табачном дыму человек семь-восемь военных, пили и, хлопая друг друга