"Роман Солнцев. Из неопубликованного" - читать интересную книгу автора

бензин вывезли на Кубу и на Украину. До сих пор - дружба! О, Фидель, о,
Кучма!.. братья наши. Братаны. Братики.
- Андрюха!.. - вдруг окликнул меня знакомый голос. - Андрюха, морковь
тебе в ухо!.. - Я обернулся - передо мной радостно топтался толстячок в
пухлой кожаной куртке с "молниями" вкривь и вкось, в молодежной с козырьком
кепчонке, но весь уже сивый, почти нежно-голубой, в кудрях, в щетине, с
губами, как у негра, едва узнанный мною Лева Махаев из Кемерова - мы
когда-то вместе учились в московской аспирантуре, жили в одной комнате.
Вечный балагур Лева, хохмач, наглец, правдоискатель, искренний человек.
Я ахнул от неожиданности, и мы обнялись. Возле него стоял, пьяно
отшатнувшись и едва не падая, болезненно кривясь с сигаретой в вывернутой
манерно руке, высоченный, с острым кадыком мужчина в очках, в распахнутой
старой дубленке, в пышной, как атомный взрыв, песцовой шапке.
- Бизнесмен, - представился высокий. - Александр Васильич Злобин.
Русский. Убежденный антисемит.
Еврей Лева счастливо засмеялся, давая понять, что товарищ шутит, и
ткнул меня ладошкой в живот:
- Тоже вдвоем кукуете? Твой друг? Да, брат, да!. - он привычно
оглядывался, как бы призывая в свидетели всех женщин, которые должны его
знать (наверно, в Кемерове и знают!), улыбаясь своей трагической улыбкой -
оттягивая уголки рта вниз, как паяц Канио в знаменитой опере. - Мы,
например, вторые сутки... увяли, как незабудки... На всякий случай держим
номер в гостинице. Если бы Гоголь дожил, он бы кроме Держиморды придумал
фамилию: Держиномер. Правда, отдает Израилем... - И подмигнул. -
Походим-походим, идем туда и снова что-нибудь употребля. извините, ем.
Слушая Леву, склонясь к нему, как Горький к Сталину, громко стонал от
восторга перед остроумием земляка Злобин, он выпрямился и снова пригнулся,
едва не сунув мне сигарету в лицо.
- Только башли кончились, - буркнул он, шмыгая носом и утирая лицо
рукавом дубленки. - Ну, еще на день хватит. и надо брать ларек.
- Он шутит, - пояснил печально Лева. Постоял секунду с гримасой
беззвучного смеха и, нарочито картавя, добавил. - Он же ж из
либегально-демокгатической пагтии!
Злобин сломался от смеху и чуть носом в асфальт не клюнул. Уловив
напряженно-тоскующий взгляд Ивана Ивановича, я обнял его за плечи и
представил Махаеву и Злобину:
- Хороший человек. Хоть и мой руководитель.
- Ценит тебя? - сделав стальные глаза и вывернув губы, как Брежнев в
последние годы, его же гундосым голосом спросил Лева. - Как ценит? На
стакан, на литр?
Иван Иванович умел улыбаться простовато, как пахарь, застигнутый за
работой царем. Заморгал, закивал, зачекал ("Че уж там, усе мы люди, усе мы
человеки!") и только успел вынуть из кармана портмоне размером с седло и
заглянул туда, как к нашей компании подбежал и обнял Злобина молодой, с
красным лицом парень в пятнистой "афганке", с рюкзаком за спиной. На нем из
зимнего был всего лишь меховой жилет, а непокрытая голова стрижена под
бобрик.
- Сибирь, привет!..
- Киря!.. - закатился от смеху Злобин. - А ты что тут делаешь? - И
представил нам размашистыми жестами Кирилла, снова чуть не ткнув сигаретой в