"Роман Солнцев. Из неопубликованного" - читать интересную книгу автора

(его) слов. Однако ради справедливости отмечу: в последние год-два
количество руководителей, интересующихся, почему я не согласен, резко
возросло. Общество, наконец, умнеет. Высшее руководство боится проморгать
опасность. И не столько ради истины внимательно всматривается в наивное
пухлое мое лицо (да еще в очках!), а чтобы точно оценить, не стоит ли за
моими (моими ли только?) словами новейшая тенденция, которая раз, да и
отколет Сибирь от Москвы??? И если уж мы там задумали что-то грандиозное
(присоединение к Аляске, особые отношения с Китаем...), чтобы он-то, наш
московский благодетель, не остался на бобах, в стороне...
Но про политические интриги новейшего времени попозже. Я сейчас о
происшествии, которое ожидало нас в аэропорту Домодедово. Когда, отстояв
очередь, легкомысленно поулыбавшись полузнакомым попутчикам и попутчицам
(домой, домой!), мы зарегистрировали свои авиабилеты, как гром с ясного неба
прозвучало по радио объявление: рейс в Златоярск откладывается на два часа
"поздним прибытием самолета".
- Черт!.. - пробурчал И. И., и только сейчас мы обратили внимание -
здание аэропорта было запружено народом, как подсолнух семечками. И душно, и
темновато - над Россией потеплело, катятся тучи, который несут снег с
дождем. О, это двадцать седьмое декабря! Мы-то думали, если до тридцатого,
то обойдется. Ах, почему начальство любит вытаскивать провинциалов на ковер
именно перед Новым годом? Наверное, для того, чтобы в ночь возле сияющей
елки, поднимая мутный от холода бокал с шампанским, оно могло быть
уверенным: еще один наступающий год будет ласков к нему, толстомясому и
красногубому... Я, конечно, человек новый в чуланах власти, но Иван-то
Иваныч всех этих московских министров и завов знает еще по эпохе КПСС - они
всего лишь переместились. и переместились только вверх, вытеснив кое-кого,
кто слишком долго "светился" на плакатах. И для них мы с И. И. - трон, их
опора, их мать сыра земля. И в этот наш приезд мы особо ощутили их
благорасположение к нам, и торопились домой, чтобы с порога рассказать
удивленным женам, а завтра и товарищам на работе: что-то меняется, меняется
в угрюмой, позолоченной Москве. И вот надо же, неожиданная запинка!
- Черт!.. Черт!.. Так испортить поездку!..
- Ну, нет, - возразил я на "черта", - аггелы, аггелы подарили нам эти
два-три часа. Сейчас пивка тяпнем. отойдем от напряженных разговоров. А то
ведь и в самолете опять: ты за красных или за белых?
И. И. потрепал меня, как сына, по голове (хотя ровесник, или даже
моложе на год), и я (Андрей Николаевич - назовем меня так), купив ему и себе
баночного австрийского пива, побрел искать место, где И. И. мог бы сесть.
Увы! Как в фильме "Чапаев", передо мною было сонное царство, только
молодецкой песни не тянул тихо опереточный казак с саблей.
Я развел перед шефом руками (нету!), и мы вышли на улицу. Хлестал
черный мокрый ветер. Машины подъезжали к аэропорту, разбрызгивая грязь. И
слышались разговоры.
- Уже третьи сутки, б... в этой Москве...
- Где ночевали?
- Ельцина бы сюда, на бетонный пол.
- Денег ни х. не осталось. На почту не пробиться.
И впервые меня пронзило жутковатое чувство - а не встретим ли мы в
аэропорту Новый год? Говорят, норильчане пятый день сидят, уже на взлетку
выбегали с транспарантами и детьми на руках. Нету горючего! По слухам, весь