"Владимир Солодовников. Вот и все! " - читать интересную книгу автора

и та без патронов, на троих солдат? Освобождали из концлагеря немецкого и
Сашку, и его сотоварищей несчастных американцы, откармливать и подлечить
увезли аж в самую Америку, а как подлечили, так и возвратили бывших пленных в
Советский Союз по договору, в каком-то порту Дальнего Востока и выгрузили их с
парохода. Передавали бывших заключённых под духовую музыку, с цветами, только
погрузили их в хлебные фургоны и отправили в новый плен. Оказался Александр
Максимович в Таджикистане, на шахтах, без права выезда на малую свою родину. В
58-м его только и реабилитировали. Жил там Александр с какой-то женщиной, но
семья не сложилась, так один и вернулся он в родную деревню. Видать, были и в
деревне у него сердечные какие дела до войны, но годы оставили на сердце и в
душе такие шрамы, что места ничему сердечному не осталось. Как-то раз
встретился случайно Александр Максимович с женщиной одной, даже шаги оба
замедлили, глазами только зацепились, но так и прошли мимо, ничего друг дружке
не сказавши. Много уж и лет прошло, как новое лихолетье настало: страна и
жизнь перестроились, а деревня вновь обезлюдела. Кто был никем, тот стал новым
русским, бизнесменом или бандитом-рэкетиром. Сергей в областном городе с
образованием-то хорошим, что дали ему родители его, завёл себе магазин, деньги
большие у него завелись. Только в один из дней вернулся Сергей в деревню
совсем бледный и трясётся весь, как в падучей, отцу ничего не сказал, как тот
ни допытывался. А дня через три подъехали к дому эти самые рэкетиры за долгами
сына Васильева - Сергея, всё на машинах импортных, глянуть-то на этих бандитов
- и то, прости Господи, оторопь возьмёт. Всё, что было у Василия Ивановича,
отдал он бандитам за сына своего, а что не хватило - вынужден был взять в
кассе колхозной, решил, как продаст, что можно, из своих семейных запасов, так
в кассу деньги и вернёт, а вернуть-то и не успел, как налоговики, а потом и
следователь какой-то из прокуратуры Василия в оборот и взяли. Только люди они
хорошие оказались, спасибо им, в тюрьму не посадили. Даже до суда дело не
довели, потому как вернул долг Василий Иванович с помощью друга своего,
Александра Максимовича. Всё, что можно было, продали друзья старые, и вернули
долг в кассу. Только с председателева места ушёл Василий Иванович
безвозвратно. Оно и старый стал, пора и уходить было. Месяца два ходил Василий
Иванович, как потерянный, а как-то к вечеру зашёл в холостяцкую избу друга
своего, посидели недолго, больше молчали. Напоследок-то Василий только и
сказал: "Прожили ведь мы с тобой, Саша, жизнь-то. Доволен ли ты?" С этими
словами и ушёл домой, не получив ответа. А утром Прасковья прибежала к
Максимычу сама не своя: "Саня, помер ведь Василий-то мой, совсем мёртвый
лежит". Хоронили Василия Ивановича всей деревней, никто не выл, не причитал,
Прасковья тоже молча за гробом шла, слёзы свои глотая. Памятник деревянный
смастерил Александр Максимович, а на табличке красным по белому написал
каллиграфически чётко, печатными буквами: "Курочкин Василий
Иванович...Родился...Умер...ВОТ И ВСЁ!",- что означало, стало быть, что
выполнил человек свой долг перед Богом и людьми и прошёл всей дороженькой, что
Судьба ему отмерила.
К заключению своего рассказа слова Петру Николаевичу давались всё труднее
(ещё бы: запасы в моём "дипломате" убавились более, чем вдвое). Но той
малости, что не доставало в его рассказе, подсказало мне моё воображение. Нюра
только, супруга Петра Николаевича, дотоле молчавшая, добавила, что Прасковья в
тоске своей Василия Ивановича пережила недолго, через полгода свезли и её на
погост. Сына их, Сергея, на похоронах отца - Василия Ивановича и матери -
Прасковьи, никто не видел, знать, дела его в городе опять пошли хорошо да с